Что же касается трех гемм, которым приписывают такие удивительные свойства, то они действительно существуют. Они были собственностью Сафии и попали в руки пиратов, а затем в руки моего отца, который подарил их мне. И они находятся у меня, и я покажу их тебе. Но в настоящее время ты должен подумать прежде всего о том, чтобы отыскать своих всадников и вернуться с ними в Багдад. Иначе вы попадетесь в сети царя Константинии и вам будут отрезаны все пути сообщения.
Выслушав эти слова, Шаркан взял руку Абризы и поднес ее к своим губам и сказал:
— Хвала Аллаху во всех тварях Его! Он поставил тебя на моем пути, чтобы ты сделалась причиной спасения моего и моих товарищей. Но я не могу более расстаться с тобой, о прелестная добрая царица, особенно после того, что произошло; и я не допущу, чтобы ты осталась здесь одна, ибо не знаю, что может с тобою случиться. Поедем, дорогая Абриза, поедем со мною в Багдад!
Но Абриза, которая имела время все обдумать, сказала ему:
— О Шаркан, отправляйся как можно скорее, чтобы захватить послов царя Афридония, которые находятся еще в твоем стане, и заставь их рассказать всю правду, таким образом ты проверишь слова мои. Я же присоединюсь к тебе не далее чем через три дня, и мы вместе отправимся в Багдад.
Потом она поднялась, приблизилась к нему и, взяв его голову, поцеловала его, и Шаркан поцеловал ее. И она заплакала, заплакала так, что от слез ее растаяли бы камни. А Шаркан, увидев эти залитые слезами глаза, почувствовал еще большую нежность и скорбь в своем сердце и также заплакал и проговорил следующие стихи:
И Шаркан покинул Абризу и, выйдя из монастыря, сел на своего скакуна, которого держали под уздцы две молодые девушки, и поехал. Переехав через мост со стальными цепями, он пустил коня брести между деревьями леса и наконец выехал на поляну, расположенную посреди леса. И только он выехал туда, как увидел перед собой трех всадников, которые на всем скаку внезапно остановили коней. И он извлек из ножен свою саблю и держал ее наготове, ожидая схватки. Но вдруг он узнал их, и они узнали его, ибо эти три всадника были визирь Дандан и два главных эмира из его свиты. Тогда три всадника проворно спешились и подошли к Шаркану, чтобы почтительно пожелать ему мира и рассказать ему о той тревоге, в какую было повергнуто все войско из-за его отсутствия. А Шаркан рассказал им свое приключение во всех подробностях от начала и до конца и сообщил о скором прибытии царицы Абризы и о предательстве, которое имели в виду послы Афридония.
И он сказал им:
— Возможно, что они воспользовались вашим отсутствием, чтобы убежать и предупредить своего царя о нашем прибытии в его землю. И кто знает, быть может, теперь их войско уже разбило наших воинов. Поедем же к ним как можно скорее!
И, пустив в галоп своих лошадей, они скоро приехали в долину, где были разбиты палатки; в войске царил порядок, но послы действительно исчезли. Тогда решено было поспешно снять лагерь и вернуться в Багдад. По прошествии нескольких дней они достигли первых известных им границ и таким образом оказались в безопасности. Все жители этой страны поспешили принести им съестных припасов и корма для их лошадей. И, отдохнув в течение некоторого времени в этом месте, они снова пустились в путь. Шаркан поручил командование всем авангардом визирю Дандану, а себе оставил в качестве арьергарда только сто всадников из самых избранных воинов войска. И он приказал войску опередить его на целый день пути, после чего и сам тронулся со своими ста воинами, и, пройдя около двух парасангов[22] они вступили в узкое ущелье, расположенное между двумя высокими горами; и только они вошли туда, как увидели, что на противоположном конце ущелья поднялась густая пыль, которая быстро приближалась. Когда же она немного рассеялась, из нее показались сто всадников, стремительных, подобно львам, и скрытых под кольчугами и стальными забралами. Приблизившись на расстояние человеческого голоса, они закричали:
— Сходите с лошадей, мусульмане, и, сложив оружие, отдайтесь в наши руки, в противном случае именем Мариам[23] и Ахана[24] души ваши сейчас же оставят ваши тела!
При этих словах весь мир, казалось, потемнел перед Шарканом, а глаза его метнули молнию гнева, и щеки его загорелись, и он закричал: