Туннель

– Бланш играет завтра. Мне бы хотелось пойти ее посмотреть, Аллан…

Аллан заботился о ложе и смотрел, как играет Бланш, хотя ему было противно созерцать, как смеется и плачет эта истерическая женщина…

Этель почти ежедневно проезжала по Бродвею в автомобиле Аллана. Аллан сам правил, как в те времена, когда еще чувствовал себя совершенно здоровым. Этель сидела в глубине, укутанная в пальто и вуаль, и сияющими глазами смотрела на улицу…

Этель настойчиво упрашивала Аллана, чтобы он взял ее с собой в туннель. Аллан исполнил и это ее желание. Когда поезд спустился по террасам в туннель, Этель вскрикнула от радости, и в самом туннеле она приходила в восторг от всего. Она изучила всю литературу, относившуюся к туннелю, но ее фантазия еще не была достаточно изощрена в технических вопросах, и поэтому она не могла составить себе ясного представления о штольнях.

Она даже не подозревала, что это такое – четыреста километров темного туннеля! Грохот поезда раздавался так гулко в туннеле, что нужно было кричать при разговоре. И это вызывало у нее приятный испуг. Станции приводили ее в восхищение. Она не имела понятия, какие громадные машины работают здесь днем и ночью! И всё это находилось под дном океана! А эти громадные вентиляторы, свистевшие, как ураганы!..

Через несколько часов они увидали во тьме красный свет, точно огонь маяка. Поезд остановился. Они подъехали к пещере, где произошла катастрофа. При виде громадного ущелья Этель онемела. Она знала, что эта пещера глубиной от шестидесяти до восьмидесяти метров и ста метров ширины и что день и ночь там работает тысяча человек, добывая руду. Но теперь она видела, какая это страшная глубина – восемьдесят метров; это равнялось глубине двадцати этажей! Глубоко внизу, в облаке пыли, копошились люди, освещенные дуговыми фонарями.

Вдруг снизу поднялось маленькое облачко пыли и раздался пушечный выстрел, грохот которого отдался в туннеле.

– Что это такое?

– Они произвели взрыв…

Затем Аллан и Этель опустились в корзинке на дно ущелья. Они летели вниз мимо электрических фонарей, и люди быстро как бы поднимались к ним навстречу. Они очутились внизу, и Этель удивилась той высоте, с какой они спустились сюда!

Отверстие туннеля казалось оттуда лишь черной дверцей. По стенам ущелья двигались гигантские тени, тени страшных демонов…

Этель вернулась из туннеля совершенно ошеломленная и очарованная. Весь вечер она рассказывала Ллойду о туннеле и говорила, что шлюзы Панамского канала – детские игрушки по сравнению с этим туннелем…

На другой день весь Нью-Йорк знал, что Этель была с Алланом в туннеле. В газетах печатались длиннейшие интервью.

А еще через день было объявлено о помолвке Этель с Алланом. Появились их портреты…

В конце июня состоялась свадьба. В день свадьбы Этель Ллойд основала пенсионный фонд в восемь миллионов долларов для туннельных рабочих. Свадьба была отпразднована с величайшей пышностью в банкетном зале «Атлантик» – того самого отеля, на крыше которого в саду происходило знаменитое совещание миллиардеров девять лет назад. Три дня газеты ни о чем другом не писали, как только об этой свадьбе… Sunday Mirror особенно интересовались приданым Этель. Двести пар ботинок! Тысяча пар шелковых чулок! Белье Этель описывалось до мельчайших подробностей, и если бы Аллан читал в эти дни газеты, то он узнал бы из них, какое сказочное счастье выпало на долю бывшего маленького конюха в шахте «Дядя Том», получившего в жены Этель Ллойд, у которой даже подвязки были усеяны бриллиантами!..

Много лет Нью-Йорк не видел такого блестящего общества, какое собралось на этой свадьбе. Но старого, нелюдимого Ллойда не было. Он плавал на яхте «Золотой Карп» вместе со своим врачом…

Этель была ослепительна. На ней красовался знаменитый «розовый бриллиант», и она сияла молодостью, счастьем и весельем…

Аллан тоже старался казаться счастливым. Он даже шутил и смеялся. Никто не должен был думать, будто он продался Этель! Но он всё делал точно в лихорадке. Он думал о Мод, и горе и отвращение сжимали ему грудь. Однако никто не заметил этого… В десять часов вечера он с Этель уехал в дом старого Ллойда, где они хотели прожить первые недели. По пути оба они молчали, и Этель не требовала, чтобы он говорил. Аллан полулежал в автомобиле, усталый и измученный, и смотрел безучастно полузакрытыми глазами на шумную улицу с ее огнями. Один раз Этель попыталась пожать его руку, но она нашла эту руку холодной и безжизненной…

Около Тридцать третьей улицы автомобиль их был задержан скоплением экипажей. Взгляд Аллана упал на гигантский плакат с ярко освещенными кроваво-красными буквами:

«Туннель. Сто тысяч рабочих!»

Аллан открыл глаза, и зрачки у него расширились, но страшная душевная усталость не покидала его…

Этель велела осветить пальмовый зал и просила Аллана немного побыть с нею. Она не переоделась и, в своем великолепном свадебном туалете, с «розовым бриллиантом» на лбу, сидела в кресле и курила папиросу, поднимая иногда длинные ресницы и украдкой взглядывая на Аллана.