Туманы и чудовища

Ей в самом деле стоило больше спать. Еще бы у нее это получалось.

Туман схлынул в море – туда, куда уходят все туманы, когда наиграются с Самоцветным побережьем. Инезаводь снова стала сонной, спокойной и трагичной. Символом ушедшей эпохи, неясным следом на ее пути. Но Леда не могла толком спать: не только потому, что море в ее снах теперь кипело, а говорящий на хьясу голос умолял ее все исправить, – что-то было не так.

Леда достаточно прожила под крышей дома Штормов, чтобы ясно чувствовать запах близящейся бури. К тому же в Инезаводи было тихо. Слишком тихо даже с учетом того, что сама Леда ежедневно обжигалась о подарок Жоррара и скрывала это от Буяна, а сам Буян, Узел Ветров, отец кораблекрушений, отправлялся во тьму, чтобы найти там свет.

Леда с трудом поднялась – положение у нее было не самым удобным. Стряхнула с босых ног песчинки и оперлась на стенку, чтобы нацепить сапоги. После нескольких недель в Инезаводи они превратились… в очень любимые, судя по состоянию. Хотя на самом деле они были единственными ее сапогами. Единственными и любимыми.

– Не видели Тиля? – спросила Леда в темноту дверного проема, из которого на нее пялились несколько пар глаз.

Лили хихикнула, но смех быстро оборвался – кто-то из старших ее пихнул.

– Он сказал, что у него для тебя сюрприз, – вновь подала голос Лили. – А потом отправился в важное приключение. От которого его нельзя отвлекать.

– И к обеду ждать его явно не стоит, – добавила Рита Шторм, плотная, мрачная, как грозовое облако, и, кажется, одетая в одно из старых платьев Леды.

Леда хмыкнула. Предчувствие бури кольнуло в грудь, как стрелка компаса, вдруг забывшего, где здесь север.

– А где это его важное приключение, не сказал?

Рита пожала плечами. Лили заулыбалась и мотнула головой.

– Пожалуй, прогуляюсь до особняка, – сказала Леда. – Увидите Тиля – пусть зайдет. У меня для него дело.

Тильванус Шторм во всей своей «я лгу во благо» красе говорил Штормам, что помогает леди Ритри с домом. И почти не соврал: у Тиля прекрасно получалось готовить радужных скатов, хотя и Леда, и почти все Жадары считали, что это невозможно. И только Тиль называл особняк семьи Астарада «домом Леды». Сама Леда не могла так о нем думать, пусть и возвращалась туда каждый день.

Леда попрощалась.

Дети ответили ей нестройным хором голосов.

В западные окна, выходящие на дом Дэси и на море, постучался алый закат.

Второй закат с тех пор, как Леда в последний раз видела Буяна. Она не волновалась, вовсе нет. Ей просто нравилось бродить по особняку, представляя, что она ходит наперегонки с собственной тенью. Нравилось засматриваться на пейзажные гобелены, собирающие пыль в коридорах, на деревянные фигурки на комодах и на оплывшие свечи на полках – осветительных камней в доме было немного. Дядя замечал ее интерес к нитям, но не поощрял. Ему не нужна была племянница в Железном Цехе, возящаяся с транспортом, отоплением и прочими бытовыми чудесами. Его племянница должна была составить выгодную партию и усилить его положение – и, может, добраться до королевской семьи.

До побега Леда была в большом городе всего однажды, в год, когда в Двужилье приезжали младшие королевские дети. Она запомнила тот вечер удушающим: бал давали в старинном особняке, который вобрал в себя пыль и запахи целых столетий. Все это пытались изгнать с помощью ароматических свечей, но получилось неважно, и сладковатый аромат лишь смешался с атмосферой запустения. У Ледаритри кружилась голова. Ей было пятнадцать, и больше всего на свете она хотела оказаться в доме Штормов: слушать истории Джарха и пить мятную настойку Лисы.

Веер ее мелькал так часто, что Ледаритри не могла не подумать о стрекозиных крыльях. И ей было все равно, насколько это подходит для леди. Если дядя захочет наказать ее и за то, с какой частотой она машет веером…

Музыка грянула так неожиданно, что Ледаритри чуть не свалилась через перила, у которых заняла оборону на вечер. Танцевать ей пришлось бы так и так, но шансы, что ее заметят, сокращались, если встать подальше, в углу, и повыше, но все еще в поле зрения дяди, – вдруг возможные кавалеры просто откажутся подниматься по лестнице? Она схватилась затянутой в длинную перчатку рукой за мраморную перекладину и выдохнула. Со стороны наверняка казалось, что ей стало плохо. Хотела как лучше, а вместо этого привлекла к себе еще больше внимания.

Она выбрала светлое платье, потому что темой бала было что-то про ослепляющее сиятельство в честь королевских отпрысков, и думала, что таким образом затеряется в толпе. Но подумала так не только Ледаритри, и потому в ворохе цветных, кричащих платьев она, напротив, выделялась. По дороге дядя сделал ей комплимент, похвалил за то, что она так все продумала.

Ледаритри расправила плечи и попыталась снова спрятаться за веером. К счастью, музыка уже возвестила о появлении королевских детей, и все внимание зала было теперь приковано к самому верху другой лестницы, на которую из темного жерла дома выходили принцы и принцессы.