Туманы и чудовища

Того, что за эти семь лет он изменится? Перестанет быть таким грозным и угловатым, прекратит давить на нее, словно морское дно: чем дальше под своды, тем сложнее дышать? Казалось, это больше подошло бы Рыбной церкви. Хотя они, конечно, чествовали небесный океан, где всем дышится легко и свободно.

Витражи в храме повторяли узоры на картах бабушки Лисы – только были намного тусклее. Дела, видимо, шли совсем плохо, раз здесь их толком не чистили: краски совсем поблекли под натиском времени, летящего песка и безжалостных стихий. Ветер, туман, дождь и солнце не пожалели Ткачей.

Ведя Джарха мимо окон, Леда замечала, как смягчает его черты цветной свет. Он казался бесконечно уставшим там, в доме Штормов, в своем доме – а теперь словно окунулся в легендарный фонтан юности и скинул несколько проведенных в темной шахте лет.

В храме Ткачей не было скамей, но были колонны и несколько гамаков, которые давно оккупировали местные. Леда попыталась добраться до свободного, но Джарх уверенно пошел куда-то в одному ему известном направлении, и Леда подчинилась.

– Как твоя охота? – прошептал Джарх, чуть склонив голову.

Леда споткнулась на ровном месте.

– Аккуратнее. – Рука Джарха крепко вцепилась в ее предплечье. – Кто кому помогает, а?

– Все друг другу, – дипломатично буркнула Леда. – Охота?

– На чудовище, – напомнил Джарх.

Они обошли одну из задних колонн и остановились у витража с изломанным нутром: сквозь узенькие щелки заползал туман, который теперь казался частью композиции. Глаза Ткача на этом стекле были закрыты, в руках его еле угадывался темный силуэт ножниц. Леда мгновение смотрела на его стеклянные веки, словно ждала, что те поднимутся, а потом отвела взгляд.

– Думаю, мне стоит поменьше слушать вашего Тиля, – выдохнула она.

Леда и сама не знала, почему прежде готова была расспрашивать о Буяне всех вокруг, а теперь хотела оставить его в тайне. Да и что Джарх мог бы сделать? Да, он прежде работал рядом с нитями и умел чинить каркасы разных механизмов, но ножниц у него никогда не было: Цех не зря вел им учет. Оставлять подобные вещи в таком захолустном городке было неразумно. Джарх чинил только не нитевые части механизмов, и его единственной связью с Ткачами оставалось плетение гимнов в далеком ветхом храме.

Джарх хмыкнул и прищурился. Леда задержала дыхание. Воздух сгустился – так бывало всякий раз перед тем, как служители начинали плести. И это Плетение не имело ничего общего с работой мастеров при магических дворах.

Служители пели – вили музыку прямо из воздуха, плели мелодии по древним канонам, описания которых, говорят, нашли в нутре «Кракена». Кусочки корабля до сих пор хранились в каждом храме. Леда видела здешнюю «реликвию» – темный обломок, неотличимый от сотни таких же. Море приносило их каждый год. Такой мог найти любой мальчишка… Такие ли остались от корабля ее родителей? Осталось ли от их корабля хоть что-нибудь?

Механики никогда не лезли в то, что касалось нитей судьбы. Хотя, поговаривали, в Затонувших Залах льют из добытого в бездне металла что-то непохожее на то, что собирали прежде. Что-то, что двигалось бы, жило и, может, дышало чужими нитями судьбы. Когда Леда только узнала об этом, в ее полные моря сны пришли люди с тонкой металлической кожей, сквозь филигранные узоры которой мерцали сплетенные из нитей подобия сердец, и легких, и всего остального. Она просыпалась в поту, долго сгибала и разгибала пальцы, бродила по балконам босиком – чтобы ощутить кожей прохладу остывающих камней.

Если Ваари искал что-то о нитях и о Порезе, говорил ли он с Джархом? Или тот сразу оборвал его, прекрасно зная: не стоит лезть туда, где когда-то умерло волшебство?

– Ваари интересовался нитями, – выдохнула Леда вместе с первыми мелодичными вздохами гимна Прибытия.

Джарх покосился на нее – на его лице алела россыпь цветных прямоугольников, высеченных заходящим солнцем.

– Ты не спрашиваешь меня, – прошептал Джарх, крепче сжав ее предплечье. – Ты нашла его?

Леде хотелось бы ответить утвердительно, но она покачала головой. Хватка Джарха чуть ослабла. Наверное, он тоже переживал. Ваари никогда не был Штормом, но…

– Я нашла его записи, – прошептала Леда. – Кажется… кажется, он хотел снова открыть Порез. Сделать его Надрезом… Такое вообще возможно?

Джарх переставил палку, на которую опирался.

– Ты словно специально решила сообщить мне это здесь, в храме… чтобы я не принялся ругаться на чем свет стоит.

Тон Джарха все еще был насмешливым, но в нем угадывались дрожащие нотки. Порез значил для Джарха многое, и представить, что кто-то пытается шутить с силами выше его понимания…

Прямо как сама Леда. Она никогда и подумать не могла, что у них с Вихо будет хоть что-то общее. Кроме детства, проведенного у подножия изгрызенных «Кракеном» скал.

– Я не…

– Что еще ты нашла? Я смогу чем-то помочь?