Цикличность

– Я шел сначала на север… а потом на нас напали. И вот я вернулся.

– Один?

– Один.

– И что, где-то прокатило?

– Да я сразу сюда пошел. Нигде, ничего и не прокатывало.

– Слушай, сынок. Уж не знаю, из какой берлоги ты вылез, но город закрыт, значит. Никого не пускаем.

– Карантин?

– Карачто? Слушай, ты достал уже! Землетрясение было. Помнишь такое?

– Помню. – Я живо вспомнил это судьбоносное событие, благодаря которому сумел выбраться из заточения.

– Ты вот где был?

– В деревне… В долине.

– И как там было?

– Тяжко было. Земля тряслась, людям плохо было. У кого-то пена ртом шла. Как мог, помогал.

– А тебе, стало быть, плохо не было!?

– Я… – молодец, Джесс, заврался. Теперь придется и за это оправдываться. – Ладно, я – «красный». Я ученик того чародея, что перед торжествами умер.

– Ха-ха. – Рассмеялись из-за стены. – А я дочь Евлы Светлокудрой, шла по небосклону, да споткнулась об мой свинарник. Ха-ха

– Кто такая Евла?

– О, да ты и правда, не из этих мест. Это ж из детской сказки, дубина.

Пока за стеной дружно веселились, я пытался придумать новый план действий. Стоящий в карантине город – идеальное убежище для меня. Вот только пускать в него меня совсем не хотели. А по моим следам уже идет погоня, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чем это для меня чревато. Получается, если мне не перебраться через это ущелье в ближайшие пару дней, то горька и незавидна будет моя судьба.

Над Митарром тем временем, повсеместно поднимались все новые и новые столбы дыма. Днем из-за стены доносился грохот, кричали люди. Судя по этому, кто-то все-таки пытался тушить пожары и разбирать завалы, хотя и не слишком успешно. Ночами со стороны рыночной площади можно было заметить языки пламени, видные даже с этой стороны ущелья. Уже несколько дней над рынком клубился черный дым, что ближе к ночи ветром прижимало к земле. От этого смрада невозможно было спастись. Люди по эту сторону ущелья пропитывали тряпки водой и повязывали их себе на лицо. Но запах жженой плоти и волос проникал через любую повязку и не давал спать.

Да, вдоль дороги на протяжении многих километров стояли повозки. Люди, как заведено веками, шли весной в Митарр, чтобы пройдя сквозь былую твердыню оказаться на перевале. Но, в этот раз город оказался закрыт. Те, кого эта новость застигла до подъема на хребты Сиала, просто развернулись и вернулись домой. Те, кто успел подняться, остались здесь и ждали, когда Митарр, наконец, сможет их принять. Однако, каждое утро кто-то сдавался, разворачивал повозку и уходил домой несолоно хлебавши.

Я прибился к одной группе пеших путников, что организовали себе лагерь в пролеске недалеко от ущелья. От них я узнал, что ворота подняли на следующий день после землетрясения. За это время большинство жителей Митарра успело убежать на север к родным, а гости города рванули пешими на юг, ибо на повозке через перевал сейчас пройдут немногие.

С того дня ворота ни разу не опустили. Никого не пускали и не выпускали. Без исключений. У ворот внутреннего города, что также выходили на север, даже не было постоянного поста. Просто поднятые ворота, никем не занятые.

В тот день, когда я подошел к городу, то, как раз застал момент, как светлый вельможа тряс верительными грамотами и настаивал на том, чтобы его пропустили. Но гарнизон, уже, видимо, состоявший из всех кого не попадя, посоветовал вельможе «у мамки своей перед глазами бумажками этими потрясти».

Вельможа совсем не почетно выругался да пошел напиваться вдрызг у своей повозки. Что ж вельможа и торговцы могли подождать. За ними не гнались. У меня же не было времени на ожидание. Некоторые из тех путников, к которым я прибился, проговорились, что спешат на юг по той же причине, что и я. Один что-то стибрил, другой бежал от разъяренного мужа своей пассии, третий был уличен в обоих вышеперечисленных деяниях одновременно.

Они успокаивали меня, заверив, что если ближайшие пару недель ничего не изменится, то можно будет уйти лесами на восток, а там на заброшенный тракт до Утейла выйти. Идея, конечно, хорошая, вот только не знал я, есть ли у меня эти две недели. Поэтому и решился стать еще одним чудаком, что кричит на ворота.

– О, я знаю одного стражника. Его Строккур зовут. – Последний козырь в моей колоде.

– Боккур. Я тебе таких имен десятки назову! Знаешь сколько в Митарре стражи? Я их что, всех знать должен?

– Он через перевал зимой пришел. Все об этом судачили, дезертир, мол. Думаю, он уже успел жениться на дочери купца, на Иррес!

– Ну, допустим. Слышал я о таком. Даже свадьбу эту припомню. – Стражник перевесился через стену. – Но объясни мне, сударь, с какого хрена эта информация должна убедить меня ворота открыть?

– Так, ладно. А больные и раненые у вас есть?

– Полно. Даже сухие есть.

– А «белые»?

– Эти все померли. – Небрежно махнул рукой стражник.

– А я ведь ученик чудотворца. Могу помочь, как клирик.

– Юноша, ты из Харреса казну что ли увел? Ибо иначе я просто понять не могу, зачем ты так в Митарр рвешься.