Цикличность

Ближе к обеду мне и еще десяти добрым людям с лопатами и клюками удалось обнаружить довольно большую полость в завале. Для взрослого человека она была слишком узкой, но ребенок вполне мог протиснуться. И мы начали по одному вытаскивать детей из подвала на свет божий. Тяжелые работы на время решили прекратить, так как боялись, что полость может обвалиться. Детей на поверхности сразу же встречали женщины с одеялами и котелками с подогретой водой.

Мужчины решили использовать этот перерыв в работе для того чтобы перекусить и разбрелись по близлежащим харчевням. Денег я с собой не захватил, поэтому я присел прямо на мостовой, оперся спиной на стену покосившегося дома и закурил.

Внезапно ко мне подошла старушка и вручила мне какой-то сверток.

– Кушай, сыночек. Работа тяжелая, силы нужны.

– Спасибо, матушка!

Я вскочил на ноги и поклонился старушке. Она потрепала меня по голове, будто я и правда был ее сыном, и отправилась раздавать еду другим страждущим. Я развернул сверток и чуть не захлебнулся слюной. Свеженький, еще горячий большой пирог с капустой. Я вгрызся в него, как будто вообще никогда в жизни не ел.

Рядом со мной, тяжело кряхтя, уселся на мостовую толстый стражник в форме. Я его не знал. Все-таки не так давно я служу в этом городе, дабы всех знать в лицо. Он принес с собой две больших кружки эля, одну он протянул мне. Я поставил ее на мостовую подле себя, преломил пирог и отдал половину коллеге.

– Лессви.

– Строккур.

– О, да ты тот самый чертяга, что перевал зимой перешел?

– Он самый.

– Я думал ты первый сбежишь с городу.

– За что ж ты меня так?

– Ну, слухи ходили, определенные. Разные…

– Наговор все это. У меня вообще в тот день, когда тряхнуло, свадьба была.

– Ух, не повезло. Все целы?

– Жене очень плохо. – Махнул я рукой и сделал большой глоток эля.

Лессви подобрал под себя ноги и молча кушал. Простой, весьма упитанный парень. Его лицо покрывала светлая щетина, форма была вымазана в грязи. Руки его все были в ссадинах и царапинах от камней.

– Лессви? – начал я с набитым ртом.

– Оу?

– А где все наши?

– Наши-то уже и не наши, почти все.

– Сбежали?

– Большинство погибло, конечно. Когда эта… штука произошла, они же все вооружены были, понимаешь…

– Понял.

– А те, кто выжил, подались кто куда. В основном на север, конечно. Нас тут осталось всего ничего.

– А ты что остался?

– А я родился тут. Куда мне бежать, Строк?

– На юг, в Столицу.

– Ага, так меня там и ждут. – Откусив от пирога гаркнул Лессви.

– В казарме был?

– А то, на следующий же день и приперся. Там огонь полыхает во дворе, а по всей казарме человек десять суетятся. С ведрами носятся туда-сюда, как шальные. Пока я во дворе торчал ни одного ведра в огонь так и не вылили. Ну, я плюнул на это дело и пошел завалы грести.

– А я вот сегодня утром командира видел.

– И что он?

– Сказал пройтись по улицам и вечером прийти доложить.

– Ясно. – Лессви хлебнул из кружки. – Власть пала от рук землетрясения и этой… штуки. Кто бы думал?

– Эль хороший, прохладный.

– О, а хочешь, еще принесу? Знаю, где бесплатно подольют. Все равно за работу еще только через пару часов только возьмемся.

– А, давай. Гулять, так гулять.

Лессви схватил обе кружки в свои могучие руки и куда-то торопливо потрусил. Так вот как на самом деле выглядит человек, который всех спасет. Настоящий герой, которому не сложат песни. Не благородный господин, не чудотворец, а простой толстячок, что сейчас спешит через улицу, почесывая пузо и сплевывая под ноги.

33. Джесс

«Потомки должны знать, на чем я споткнулся. Должны понимать от чьей руки пал их правитель. Да, я никогда не был мягким монархом для простого люда. Но не злобы для, и не ради жестокости. Так выучили меня, и понимал я, как никто, что нет в этом мире ничего правого или неправого. То, что кажется в эту секунду злобой, через пять лет воспеваться будет. И наоборот, слабость в ненужный момент вовсе не благодарностью вознаградиться. Плакал я, дети мои, когда младшего сына своего с войском отправлял на восток. Знал я, что не увижу его впредь. Так и любимая дочь моя звала меня извергом, когда на север я ее под венец послал. За жизнь свою боли перенес я не меньше, чем страждущий бедняк. Ибо ровня все люди в горести своей. Но когда пришли чудотворцы, не понял я, что пал мой мир. Не заметил я их поначалу, отринул. И упустил из виду, как они из советников превратились во владык. Они люди, безусловно, умные и почти всесильные. Но сила их дарует безразличие. Они не представляют себе сотни вдов, подписывая приказ о наступлении. Они не видят попрошаек у дорог, когда повышают налог. Они все делают правильно. Но не льются слезы из глаз их. Настолько безучастны они, что мне больно за мой народ».

Старый Король «Дневники». Закрытый архив Цитадели

863 год со дня Возрождения. Митарр.

– Стой, собака, где стоишь! – рявкнул голос из-за стены.

– Стою! – послушно ответил я, смотря на поднятые ворота Митарра

– Еще раз спрашиваю, ты кто, нахрен, такой?

– Джесс. Я из Столицы.

– Так, сударь, допустим. А какого хрена ты тогда с севера прешь?