Центр принятия решений. Мемуары из Белого дома

Как только пресса вышла, Путин сказал, что он получил отчеты о моих предыдущих встречах и что их сторона очень ценит наши контакты и что всегда приятно встречаться со мной. Мы подробно обсудили наши соответствующие позиции по РСМД, но на самом деле Путина интересовало что будет дальше? Что мы рассматриваем в отношении развертывания в Европе? Отметив ранее, что Россия и Америка были фактически единственными двумя странами, связанными ДРСМД, я ответил, что, по-моему, Путин сказал на нашей последней встрече, что Россия понимает стратегические последствия этого факта, имея в виду большие и растущие возможности Китая в области баллистических и гиперзвуковых планирующих ракет. Путин согласился что он признал проблему Китая, но сказал, что не упоминал о желании выйти из ДРСМД, согласившись с моей точкой зрения, что Россия и Соединенные Штаты были единственными двумя странами, связанными договором. На данный момент, продолжил он, выход был не самым важным моментом, а скорее тем, какими будут планы Вашингтона на будущее. Как я хотел бы повторить на моей последующей пресс-конференции, я сказал ему, что США еще не приняли никаких окончательных решений относительно будущих мест развертывания. Очевидно, что Путин больше всего беспокоился о том, что мы можем разместить в Европе, и позже на той неделе он увидел способ запугать европейцев, намекнув, что мы возвращаемся к конфронтации середины 1980-х годов по поводу размещения американских ракет «Першинг-2». Путин публично высказал это мнение, пригрозив нанести удар по любой стране, которая примет американские ракеты, не соответствующие условиям РСМД.

Путин напомнил, что мы оба юристы, поэтому могли бы продолжать так разговаривать до рассвета — затем мы обменялись шутками об адвокатах. В СНВ-III мы пересмотрели наши соответствующие позиции, и я снова настаивал на преимуществах возврата к соглашению типа Московского договора. Зачем проходить через агонию пересмотра новых условий, добавляя, например, сокращения или ограничения на тактическое ядерное оружие, которое имело огромное значение для США, учитывая большое количество такого оружия, которым располагала Россия? Отвечая на вопросы Путина, я сказал, что у нас нет намерения выходить из СНВ-III, но мы также, по сути, уверены, что не позволим просто продлить его на пять лет, как просила Россия (вместе с почти всеми демократами в Сенате). К счастью, мы избежали долгих дискуссий о том, кто что нарушал, но я настаивал на том, что такие обходные пути показывают, что такие договора вовсе не продвигают широко рекламируемую цель ослабления напряженности, а являются попросту разрушительными.

Что касается Сирии, Путин подчеркнул, что уже обсуждал ситуацию в регионе и роль Ирана с Нетаньяху. Я указал на то, что, выйдя из иранской ядерной сделки, США вновь ввели санкции в отношении Ирана, которые, как мы ожидали, будут резко ужесточены, и их нельзя было использовать как разменную монету только для того, чтобы выгнать Иран из Сирии. Путин сказал, что он нас услышал. Однако он предупредил, что если мы объявим Тегерану экономическую войну, это лишь укрепит аятолл. Я объяснил, почему мы не видели это таким образом, и почему сильные санкции приведут к сокращению поддержки режима, который и без того находится под огромным давлением. Путин также признал, что у каждого из нас есть свои теории о том, как вести себя с Ираном, и мы посмотрим, какая из них сработает. Путин пошутил на наш счет по поводу Саудовской Аравии и убийства Хашогги, сказав, что если мы перестанем продавать саудовцам оружие он с удовольствием нас заменит. Да, несомненно, так и будет, именно поэтому Трамп и не хотел отказываться от наших незавершенных продаж оружия. Мы закончили примерно в 7.05, спустя час и три четверти. Впоследствии Путин сказал Трампу на праздновании столетия Дня перемирия 11 ноября[22] в Париже, что у нас с ним была приятная беседа в Москве, и что я был очень профессиональным и конкретным. На Трампа это не произвело впечатления. Когда мы пожимали друг другу руки на прощание, Путин улыбнулся и сказал, что он видел, что я еду на Кавказ.