Целительница Цзюнь

Своим криком Фан Юйсю всем дала понять, кто этот юноша. Если бы они со старой госпожой Фан обе не смогли выдавить из себя ни слова, двое заключенных так и не узнали бы, что это за человек.

Молодой господин Фан!

Чиновники внимательно осмотрели его.

И правда хорош! Хотя он, конечно, гораздо худее своих сверстников. Но оно и неудивительно, юноша ведь десять лет был болен.

– Вторая сестра! – крикнул Фан Чэнъюй, глядя на Фан Юйсю. – Помоги бабушке сесть.

Фан Юйсю мигом утерла слезы и, кивнув, сделала, как он велел.

Сейчас старая госпожа Фан походила на ребенка, который не умеет ходить. Никогда в жизни она не была такой податливой. Ей помогли сесть, как маленькому беспомощному дитя.

– Чэнъюй! – наконец, слабо выдохнула она. – Ты вернулся!

Фан Чэнъюй ответил ей улыбкой.

– Завершив некоторые дела, я немедленно поспешил назад, – ответил он. – Бабушка, сестра, отдохните и предоставьте это мне.

Слезы, которые Фан Юйсю только что вытерла, снова затуманили ей глаза.

Старая госпожа Фан почувствовала горечь в горле.

Спустя столько лет они уже перестали надеяться, что услышат эти слова.

«Отдохните и предоставьте это мне».

Все эти годы семья Фан полагалась только на старую госпожу. Теперь же она со спокойной душой могла передать семейное дело невестке и внукам, чтобы они, когда придет ее час, продолжили то, чему она посвятила всю жизнь.

Как бы ни было тяжело и сколько бы невзгод ни ложилось на ее плечи, старая госпожа не смела даже думать о передышке.

Она полагала, что уже никогда не услышит этой фразы.

А уж тем более так скоро.

– Мгм, – хмыкнула она. – Иди.

Прежде чем пройти в тюремную камеру, Фан Чэнъюй почтительно поклонился сидевшим напротив чиновникам.

Те, в свою очередь, промолчали. Фан Чэнъюй не стал разбрасываться любезностями и направился в камеру.

Решетки убрали, так что узкое пространство стало немного просторнее.

К пыточным столбам были привязаны два человека: начальник Ли и Сун Юньпин.

Оба притворялись мертвыми и не поднимали век. Как только Фан Чэнъюй вошел, мужчины соизволили посмотреть на него. Они уже знали, что Чэнъюй поправился, так что это нисколько не потрясло их. Преступники лишь холодно усмехнулись и снова прикрыли глаза.

Фан Чэнъюй остановился перед начальником Ли.

– Вы планируете и дальше молчать, ожидая, что кто-то заговорит вместо вас? – спросил он.

Начальник Ли улыбнулся и даже не взглянул на него.

– Понятия не имею, чем я тебя так обидел, но зато твоя семья доставила мне кучу проблем, – ответил он. – Ваши слова никогда не расходятся с делом. Мне нечего добавить.

Фан Чэнъюй посмотрел на него и кивнул.

– Верно, наши слова и правда никогда не расходятся с делом. Поэтому мы планируем обвинить вас в измене.

Глаза начальника Ли слегка расширились.

Но Фан Чэнъюй не дал ему возможности вставить ни слова.

– В двадцать лет ты стал цзиньши и работал чиновником больше двадцати лет, вплоть до настоящего времени, – прошептал он. – Поэтому ты должен прекрасно понимать, что я имею в виду.

С этими словами юноша поднял руку и указал в сторону.

– Вас публично обезглавят на Восточной улице Янчэна! Никто не повезет вас в столицу, так что и повторного судебного разбирательства тоже не будет.

Фан Чэнъюй улыбнулся.

– Другими словами, мы не дадим вам и шанса с кем бы то ни было увидеться и переговорить.

В глазах начальника Ли промелькнула усмешка.

– С каких это пор в Шаньси появился новый правитель? – равнодушно бросил он.

Сидевшие рядом чиновники не ожидали услышать подобных слов. Происходящее с самого начало вызывало у них недовольство, но, как было сказано, целых три поколения семьи Фан пострадали от рук этих мерзавцев. Разумеется, пострадавшие хотели выведать как можно больше.

Но задавать вопросы – это одно, а переходить границы дозволенного…

Взгляды чиновников устремились на сидевшего среди них пятидесятилетнего мужчину. Выглядел он тощим и серьезным, но определить его настроение никто не смог.

То был Ма Шэнчжи, начальник округа Тайюань. Он взял это дело под свой личный контроль, однако с тех пор, как переступил порог тюрьмы, не проронил ни слова.

Как и сейчас. Он не делал замечаний, не покашливал и никакими знаками не давал понять, что семье Фан надо бы знать чувство меры.

Ма Шэнчжи молчал, поэтому остальные чиновники отвели свои взгляды.

Выражение лица Фан Чэнъюя оставалось прежним. Казалось, он даже и не почувствовал, что некоторые его слова прозвучали неуместно.

– Не думай о том, уместно это или нет, – слегка улыбнулся он начальнику Ли. – Тебе лишь следует знать, сможем мы осуществить задуманное или нет. Мы сделали уже очень многое, поэтому, господин, напряги что-нибудь у себя в голове, и сам сможешь догадаться.

Фан Чэнъюй отступил на несколько шагов назад.

– Ладно, хватит пустой болтовни. Господин Ли, ты больше двадцати лет зуб точил на нашу семью, я прав?

Услышав слова Фан Чэнъюя, старая госпожа выпрямилась.

– Будь по-твоему, – равнодушно ответил начальник Ли.