Царь Живых

Ночь — светлая, как день. Река. Обмякшее тельце на днище моторки. Царя Живых убить нельзя, можно связать маленького мальчика. Широкий скотч пронзительно трещит — как натянутая кожа барабана под штыком…

Ревёт изношенный «Вихрь» — он стар, но не сломается — его достанет на долгий путь.

Лодка летит по Кулому.

Степь. Граница. Рассвет.

Последний урок — урок перед боем.

Степь пахнет пожаром. Горит далеко, на другом берегу реки, — но ветер дует оттуда. И доносит гарь, и стонущую под копытами степь, и звон оружия, и далёкий зов трубы.

Они — на этом берегу. Вместе. Пока ещё — вместе.

…Ну что, господа кадеты… Что знал и умел — тому вас научил. Дальше — сами, братья Воины. Пора прощаться.

Что? Не закончил про Ивана и Адель? Добились они своего или погибли?

Вот так… Вот так и бывает. Учишь, учишь… Думаешь — Воин, а он всё кадет… Да не умирают Воины! И не погибают! Даже павшие… Они Побеждают.

И вы идёте — Победить. Или Пасть. Но тогда — то и другое сразу.

А я?

Я пока остаюсь… Сами видели — опять целый эшелон желторотых. Нельзя их сразу — в огонь… Убьют.

Но, братья Воины, никто не думает, что я тихо умру в обнимку с уткой, клизмой и капельницей? Никто… Воины так не думают. Ни о себе, ни о других Воинах…

Труба ещё позовёт.

А про Адель и Ивана я вам сейчас доскажу. Коротко, по-военному.

Но сначала — попрощаемся.

Чтобы труба не застала врасплох.

Хайле, братья Воины!

И никогда не говорите: Победа или смерть!

Только Победа!

Степь.

Эскадрон на рысях входил в обмелевшую, узкую по летнему времени реку. Последние кони ещё не замочили подков, а передние шеренги уже поднимались на пологий берег.

На тот берег.

Он — остался на этом.

Звонко пел корнет-а-пистон, и река бурлила под копытами, и капли воды, разлетаясь в стороны, казались алмазами в лучах рассветного солнца.

Ещё один алмаз упал на пожелтевший ковыль — на этом берегу. Одинокая слеза. Воины плачут так. Иногда. Редко…

А про Ивана и Адель он кадетам досказал.

Коротко.

По-военному.

Парма. Утро.

Рассвета нет — солнце не исчезало, лишь наполовину окунулось в лесотундру — а сейчас вынырнуло обратно… Настройка закончилась — в какой-то момент Иван понял, что может делать оружием всё — и оно ему подчинится.

…Иван идёт по улице посёлка. Где сейчас Адель, он не знает. К Царю (к мальчику Андрюше?) Иван хочет сходить в одиночку.

Посёлок пуст и кажется мёртвым, но Ивану не надо спрашивать дорогу — он помнит дом на берегу, проходя мимо которого Саня Сорин замолкал на полуслове. Чуть покосившийся дом из серых брёвен. Совсем рядом. Иван идёт туда уверенным шагом — и замирает.

Навстречу — Наташка.

Он ни о чём её не расспрашивает.

И ни о чём не рассказывает.

Просто они идут к Царю Живых вместе.

К маленькому светловолосому мальчику.

К Андрюше.

Адель-Лучница ликует. Как никогда близок час торжества её. Скоро сойдутся в Гедонье, в старой раскольничьей деревушке:

Она.

Страж.

И оружие Стража.

Кровь Царя прольётся. Или не Царя — если… Если сомнения Стража справедливы. Когда Страж сомневается в чём-то — это серьёзно. Это очень серьёзно, но… Теперь Адель всё равно — сбылось её Наречение или нет. Потому что теперь она знает — и Даниэль, Третий Всадник, жизнью своей заплатил за это знание. Она знает, кем был Царь Мёртвых — до того, как занял свой трон. Сейчас Адель всё равно, стал ли его сын — мальчик Андрюша — Царём Живых или нет. Кровь мальчика, пролитая Стражем — именно и только Стражем, — в любом случае сделает своё дело.

Сбудется, что предначертано. Страж зряч — и ошибка пятилетней давности не повторится. Страж смотрит её глазами — он сделает всё как надо, и не дрогнет рука его. И — самое главное, в чём совсем недавно не могла она признаться даже себе — Стража ведёт её Любовь. Любовь Перэой Всадницы, посланной Победить… Победа будет едина — её и Стража! И един будет их Путь — прекрасный и страшный — до самого своего конца — тоже страшного. Но — прекрасного! Потому что Адель нашла Любовь…

Адель-Лучница ликует.

Час близок.

Кулом. Утро.

Лодка летит вверх по реке — моторка грязного мужчины.

Всё изменилось. уже не связан — сидит на скамейке, смотрит на вцепившегося в рукоять «Вихря» человека с мёртвыми глазами. Мёртвого человека.

Мальчик наречён Царём Живых. Но мёртвыми он тоже может командовать. И он командует: быстрее! Мертвец и его старый мотор стараются. Очень стараются.

Лодка летит вверх по Кулому — к заброшенной раскольничьей деревушке.

К Гедонью.

Глава 10

Парма.

Иван осторожно опускает Марью на кровать. Наташа делает что может — но может она немногое. Удар мёртвого мужчины — смерть в рассрочку. Губы шевелятся почти беззвучно, Иван низко наклоняется к ним — но понимает всё.

Каменеет лицом. Нет никакого Царя Живых. Есть маленький мальчик в лапах человекокрысы. Всё вернулось. Борца с вселенским злом из него не получилось и не получится — извини, Адель. Придётся заняться знакомым делом. А оружию Стражей на его левой ладони придётся заменить карабин «Везерби» — тоже извини, не для этого тебя делали…

Иван идёт к берегу Кулома, на ходу выдаёт инструкцию Наташе. Наташа останется здесь, с Марьей. Он скоро вернётся. Всё будет в порядке.