Царь Живых

Иван глушит его, запрокидывает. Не просто срезана шпонка — винт слетел. Камень. Валун. Всё, отдавались… Неизбежная на воде случайность. Вёсел нет. Хозяин лодки не удосужился положить, разгильдяй. Или не успел. Теперь в Парму, тихим ходом. Сплавом…

Нет!!!

Обратно нельзя, Иван знает. Тогда будет плохо. Царь он или не Царь — мальчику будет плохо. Тот урод, что покалечил Марью, шутить не станет. Пополам порву…

Порви, порви…

Но сначала догони.

Думай, Страж.

Лодка скользит вниз по течению. Он опускает руку в Кулом. Бр-р-р…

Тут же переваливается за борт — не оставляя себе времени для раздумий и сомнений. И не подумав — что будет делать на берегу, если доплывёт.

Скоро выясняется, что вопрос это риторический. Потому что он не доплывёт. Потонет. Утопнет. Булькнется. Сгуляет к Нептуну. Или к Голому Гансу…

Тело крутит судорога, сердце объявляет ультиматум: всё, ребята… шабаш… сколько можно? я останавливаюсь! ещё пять ударов — и точно останавливаюсь… четыре., три… два…

Но Иван вдруг понимает — что доплывёт.

Потому что на берегу появилась Адель.

Она делает всё, что может, — её силы вливаются в его ослабевшие руки и ноги, сердце испуганно прикидывается дурочкой: да я что? нельзя пошутить, что ли? уже стучу, стучу…

Ноги у Адель подкашиваются, но она стоит. В ушах колокола и рёв драконов. Все её силы — у Ивана. Хочется оплыть на песок и закрыть глаза. Она стоит.

А он плывёт. —

Плывёт к ней.

И всё-таки тонет. Тупой каприз паскудницы-природы. Валун на дне, поток воды. Завихрение. Турбулентность. Короче — водоворот. Иван исчезает.

Секунда.

Вторая.

Третья.

Десятая. Она — с ним.

Она тонет вместе с ним.

Она захлёбывается вместе с ним.

Она задыхается — пальцы рвут воротник, забыв, что воротника нет.

Пальцы рвут шею — кровь хлещет.

Она идёт к воде.

Она любила его и не спасла.

Она отдала всё, что у неё было, — и не спасла.

Она сделала всё, что могла, — и не спасла.

Сейчас она сделает, что не может.

И отдаст — что осталась. Осталось немногое.

Её Любовь.

И жизнь.

А не может она — плавать. Не научилась как-то. Да и зачем рождённому летать, на самом деле…

Она идёт на воду.

Глаза мечут молнии.

Смерти нет. Есть Победа. И Любовь…

Ангел Гнева идёт!!!

Трепещите!!!

Расступайтесь!!!

Вода трепещет…

И покорно расступается.

Она идёт по мокрому песку. Справа и слева — дрожат вертикальные стены воды. На песке — рыбы. Шевелятся, раскрывают рты… И Иван. Он не шевелится.

Адель опускается на колени. Касается холодного лба.

И плачет.

Впервые за свою Вечность — плачет.

Она не умела плакать. А всё оказалось просто — достаточно узнать Любовь. И попрать смерть.

Адель-Победительница, прекрасная всадница на белом коне, — рыдает как девчонка.

Слёзы падают и становятся сапфирами. И мешаются с рубинами — это её кровь. Кровь из разодранного горла. Иван открывает глаза.

Они на берегу.

Она смотрит в его глаза и видит там себя. И смеётся — очень молодо смеётся. Она молода — только что умерла и родилась. Как ты здесь оказалась? — разлепляет губы Иван. Она смеётся, не может остановиться. Шла… ха-ха… слышу: ха-ха… кто-то булькает… хи-хи-хи-хи…

Истерика.

Говорят, в таких случаях помогает пощёчина.

Иван целует её.

Ольгин Крест, чуть позже.

— Тебе надо спешить, Страж. Нам надо спешить. Царь близок к Вратам. Человек, похитивший мальчика, — не властен над Царём. Хоть он и мёртв — подчинил его своей воле. Цари Живых могут многое, очень многое…

Всё это — правда. Значит… Гнаться за взбесившейся человекокрысой не стоит? Надо преследовать Царя? Но как? На чём?

— Я бы и рад спешить… Адель, ты, часом, левитировать не умеешь? Как ты здесь оказалась? Если умеешь — подбрось тут недалеко, до Гедонья…

— А сколько платишь? — смеётся она.

— Сговоримся, шеф… Полетели?!

— Я не умею левитировать. Я лишь могу оказаться там, где есть ты. Издалека, из очень далёкого далека. Это легко — оказаться там, где тебя ждут. И откуда протягивают руку.

В Гедонье их никто не ждёт. Только. Или маленький мальчик Андрюшка.

— Плохи дела…. Дела плохи.

На реке — ни лодки, ни катера.

— Ты не боишься мёртвых, Страж?

Он удивлён вопросом. Он хочет пошутить, что мёртвые не кусаются… Но теперь Иван знает — мёртвые кусают живых. И он говорит:

— Не боюсь.

— Второй раз спрашиваю я тебя, Страж: ты не боишься оживших мёртвых?

Он понимает, что это ритуал — неведомый ему. И отвечает то же самое.

— И в третий раз спрашиваю я тебя, Страж: ты не боишься своих оживших Мёртвых?

Он молчит. Он не готов встретить своих мёртвых. Пока не готов. Ему нечего сказать им.

Где-то поёт труба.

Совсем уже близко.

Он говорит:

— Не боюсь.

Кулом.

Береговой откос. Пять лет назад здесь пристал катер Сани. «Маша-Целка». Теперь — моторка мёртвого мужчины.

Маленький мальчик выпрыгивает на берег.

Мёртвый сидит неподвижно. Он выполнил все приказы.

Новых нет.

Мальчик легко идёт вверх. Вверх по склону.

Сзади хриплое бульканье.

Мальчик оборачивается:

— Не знаю, дяденька… Делай что хочешь… Только ты хорошо подумай — что же ты хочешь. Это понять не просто, дяденька…

Мальчик поднимается. И уходит.

Мужчина сидит. Думает. Или ему кажется — что думает.

Сидит долго.

Потом разувается.

Достаёт ружьё.