Царь мышей

- Ну конечно же, имеет! - с жаром подхватила Хелена. - А теперь идемте с нами, я вас тоже познакомлю с профессором.

- А удобно ли? - засомневался юный поэт.

- Конечно, удобно, - заверила его, а заодно и Серапионыча, госпожа Хелена. - Дмитрий Степаныч и сам охоч до простого человеческого общения.

Пройдя через вестибюль, являющий собою такое же запустение, как и внешний вид здания, Хелена и ее спутники очутились в зрительном зале, где на сцене суетился, развешивая наглядные материалы, моложавый энергичный человек в замшевой куртке и немного мешковатых брюках. Ему помогал  парень, которого Серапионыч тут же узнал. 

- Рыжий... - прошептал доктор. Стало быть, это было правдой: Рыжий, он же Толя Веревкин, действительно находился в Кислоярске именно в эти же дни. А случайно или нет - уже другой вопрос.

 - Хеленочка! - радостно закричал через весь зал профессор Кунгурцев. - Как хорошо, что вы пришли: я должен кое-что уточнить, а вы у меня - главный консультант.

- Обычно уточнения заканчиваются тем, что у вас все правильно, и мои консультации ни к чему, - с улыбкой возразила Хелена.

- Ну, это старинный спор историков между собою, - профессор подошел к Хелене и галантно поцеловал ей ручку. - Но вы, я вижу, не одни?

- Да, со мною представители нашей Кислоярской интеллигенции, - ответила Хелена. - Тоже интересуются историей родного края. Владлен Серапионыч, врач. - (Специализацию доктора она уточнять не стала). - Иван Покровский, поэт.

- Кунгурцев, - представился профессор, благожелательно протягивая руку новым знакомым. И обернулся к сцене: - Толя, чего ты там делаешь вид, будто что-то делаешь, давай к нам. Это мой помощник, Анатолий Веревкин. Тот блудный студент, из-за коего ваша милиция три дня на ушах стояла.

- Уважаемый Дмитрий Степаныч, я давно наслышан о ваших исследованиях, - заговорил Серапионыч, - но, увы, сам побывать на лекции не смогу. Не могли бы вы хотя бы в двух словах поделиться, о чем пойдет речь?

Профессор проницательно посмотрел на Серапионыча:

- Если в двух словах - то об истории Кислоярщины. Обо всем этом, - Кунгурцев широким движением обвел наглядные пособия, теперь уже заполонившие собой чуть не всю сцену. - Об этом - но и не об этом. Не о черепках, которые мы выкапываем из земли, пронумеровываем и по описи сдаем в музей. А о том, что скрывается за ними, о той неведомой жизни, что протекала, а то и бурлила не где-то в древнем Риме, или на брегах Нила, а здесь, на этом самом месте, где мы с вами теперь стоим и разговариваем.

Но тут произошло нечто неожиданное - Иван Покровский, только что внимавший вдохновенной речи Кунгурцева, пошатнулся и, схватившись за грудь, стал медленно оседать. Серапионыч подхватил его и усадил на кресло в первом ряду.

- Ничего, ничего, все в порядке, - отвечал доктор на немой вопрос окружающих. - Обморок, обычное дело у наших молодых поэтов.

Это происшествие показалось Серапионычу довольно странным - за долгие годы знакомства он никгода не замечал за Покровским никаких серьезных недомоганий, не говоря уж о внезапных потерях сознания. Но так как Иван не подавал признаков жизни, доктор достал скляночку, отвинтил крышечку и поднес ее к носу пациента. Юноша открыл глаза, потом резко вскочил - на непривычного человека даже запах докторского эликсира нередко оказывал самое радикальное действие.

- Простите, я сам не понял, что со мною случилось, - виновато проговорил Иван Покровский. - Как будто весь мир сжался в одну точку, а потом передо мной поплыли какие-то видения, одно прекраснее другого, но какими они были, я теперь даже не могу вспомнить...

Доктор внимательно слушал, но, мельком оглядев остальных, заметил, что Хелена бледна, как мел, а выражение лица у профессора Кунгурцева как-то странно изменилось. Что выражало лицо Толи Веревкина доктор не увидел, так как в это время он склонился над диапроектором и старательно что-то там поправлял.

- А вы знаете, нечто похожее только что случилось и со мною, - не без некоторых колебаний призналась Хелена. - Нет-нет, мир в точку не сжимался, а вот видение было. Хотя и не столь прекрасное, как у вас, Ваня, но по-своему знаменательное. Словно я иду по дороге, и дорога раздваивается, а я продолжаю идти сразу по обоим. То есть по обеим.

- И куда они вели, обе эти дороги? - явно скрывая волнение, спросил Веревкин. При этом он продолжал возиться с аппаратурой.

- Увы, - вздохнула Хелена. - Видение исчезло так же быстро, как возникло.

- В таком случае я тоже должен признаться, что испытал какие-то странные ощущения, - сказал Кунгурцев. - Да нет, не то чтобы виденья, а скорее - предчувствия. Даже не понял, предчувствия чего - это длилось мгновение, не больше... Толя, - обратился он к студенту, - а ты как?

- Тоже ощущал, - нехотя буркнул Веревкин, не отрываясь от проектора.

- И что ощущал? - не отступался профессор.

- Не помню, - ответил Толя. А доктор подумал, что он просто по каким-то причинам не хочет распространяться о своих ощущениях.