Царь мышей

- Странно, что бы это значило? - задалась вполне закономерным вопросом Хелена. - Неужто мы соприкоснулись с чем-то таким, что неподвластно современной науке?

- Думаю, что как раз наоборот, - возразил доктор. - Неподалеку от Кислоярска, в Островограде, имеется опытный реактор, на котором экспериментируют ученые-ядерщики. Может, это как-то взаимосвязано?

- Владлен Серапионыч, а сами-то вы что чувствовали? - вдруг спросила Хелена.

- Я? - глянул на нее доктор. - Я-то как раз ничего не чувствовал, и это весьма странно.

- А по-моему, ничего странного, - вновь вступил в беседу Иван Покровский. - Доктор бросился мне на помощь и если даже что-то и ощущал, то просто ничего не заметил. - С этими словами юный поэт осторожно поднялся с кресла и сделал несколько шагов вдоль сцены. - Извините, Дмитрий Степаныч, из-за меня вы прервали вашу увлекательную речь...

- Ну, какая там речь, - засмеялся Кунгурцев. - Настоящая речь будет вечером. А сейчас я просто хотел сказать, что не надо смотреть на историю, как на что-то мертвое, давно ушедшее. Наше прошлое продолжает жить рядом с нами и воздействовать на нас, хотя мы этого и не осознаем. Точнее, не хотим сознавать... - Кунгурцев проницательно глянул на Серапионыча. - У меня такое ощущение, любезнейший доктор, что вы со мною не вполне согласны?

Серапионыч снял пенсне, не спеша протер его платочком и водрузил на прежнее место:

- Я догадываюсь, Дмитрий Степаныч, к чему вы клоните. Согласен ли я с вами? Знаете, и да, и нет. Историческая память, самосознание - все это, конечно, очень хорошо, но... Как бы вам сказать? Хорошо в идеале, а действительность - она ох как далека от идеала.

- Что вы имеете в виду? - удивился Кунгурцев.

- К примеру, на основе археологических находок и документальных свидетельств некий ученый муж доказывает, что когда-то в прошлом - тысячу ли, пятьдесят лет назад - произошла большая несправедливость. Для него это исторический факт, не более. Но когда уже другие люди используют его выводы, чтобы, как им кажется, восстановить историческую справедливость, то это неизбежно приводит к новым несправедливостям, а то и настоящим бедам. Патриотизм - это очень хорошо, но отчего он так часто становится последним прибежищем негодяев?

- Ну, Владлен Серапионыч, по-моему, вы сильно сгущаете краски, - примирительно сказала Хелена. - Послушать вас, так все исторические исследования нужно свернуть, а учебники истории превратить в сухое перечисление имен и дат.

- А вот этого я не говорил, - несколько натянуто рассмеялся доктор. - Я другое хотел сказать. Вот у нас, у эскулапов, есть принцип: не навреди. Хотя, конечно, собственно к моей специальности это не очень относится... Да. И мне кажется, что он не менее актуален и для других профессий. И историков в том числе.

- Что ж, с этим трудно спорить... А что на данный счет думает наша молодежь? - Профессор обернулся к Ивану Покровскому и Толе Веревкину. Студенту явно не хотелось вступать в спор, но вызов был брошен, и уклоняться он не стал:

- История - это не только прошлое, но и настоящее, и будущее. Каждый из нас - творец истории, в том числе и сами историки. Но я считаю, что полезны лишь те истины, которые ведут к прогрессу. Общественному, научно-техническому - все равно какому.

- Смотря что понимать под прогрессом, - тихим голосом и не очень уверенно проговорил Иван Покровский. - Если железной рукой в светлое будущее, или как в Китае - миллион погибнет, зато остальные будут жить счастливо - то я против такого прогресса.

- Ну, я же не призываю к чему-то подобному, - возразил Толя Веревкин, - но если бы мы стали впадать в противоположную крайность, то до сих пор, извините, лаптями бы щи хлебали.

- Да, но как удержаться на среднем пути? - встрял Серапионыч. - Чтобы и щи съесть, и лаптей не замочить. А то начинаем всегда с благих намерений, а заканчиваем... В общем, известно чем.

- Владлен Серапионыч, а о чем вы, собственно, говорите? - вдруг спросил Кунгурцев.

Доктор чуть растерялся. Имел-то он в виду прежде всего события, которые должны были начаться несколько лет спустя - Нагорный Карабах, Сумгаит, Тбилиси, Таджикистан, Приднестровье и далее по списку, весьма длинному. Да и от Чаликовой, бывавшей во всех этих и многих других горячих точках, он немало слышал о таких страшных подробностях, которые даже не появлялись в газетах и на телевидении. Но говорить об этом Владлен Серапионыч не стал. Конечно, можно было бы еще раз сослаться на "вещий сон", но доктор понимал, что  здесь, в отличие от "Овцы", такой номер никак не прошел бы.

- Ну, это ж я так, скорее теоретически, - отвечал Серапионыч. - Да, может, я вовсе и не прав. - И, как бы продолжая тему, доктор заговорил совсем о другом: - Вот, кстати, о связи прошлого с настоящим. Как раз неподалеку от Горохового городища есть такая деревенька, Заболотье, а неподалеку - старинная усадьба Покровские Ворота, где теперь правление колхоза.

- Да, я о ней наслышан, - кивнул Кунгурцев. - Но побывать пока еще не сподобился.

- А я бывала, и не раз, - вставила Хелена.