Царь Дмитрий - самозванец

Во всем же остальном Димитрий с Мариной строго следовали обычаям, чтобы не раздражать понапрасну святителей и бояр и не вводить в соблазн простой народ. Никаких французских платьев — Марина шествовала в храм в идеальном по форме, колоколоподобном, бархатном платье с длинными

—«55#^=^ ^Щр^^дКВ' -

рукавами, усаженном драгоценными каменьями и жемчугом до такой степени, что цвета материи было не разобрать. И волосы ее не дыбились, а были благопристойно заплетены в косу и накрыты сверху роскошным алмазным венком. И в храме царственная чета приложилась ко всем святым образам. Дело не быстрое, ведь образа под русский рост висят, Марине не дотянуться, приходилось ей каждый раз на скамеечку громоздиться. Но присутствующие на задержку не сетовали, умиленные столь явной демонстрацией истинного благочестия, они даже простили Марине маленькую ошибку — что прикладывалась она не к рукам святых, а к устам. Всеобщее благодушие было столь велико, что после обряда священного в череде речей приветственных разрешили выступить и ксендзу польскому. Что за бестолковые люди! Хоть бы по-польски говорил, так некоторые из наших бы поняли, но вещал-то на варварской латыни, непонятной даже большинству поляков. Впрочем, ничего интересного не сказал, я вам и передавать не буду.

По окончании обряда венчания на царство полякам объявили, что теперь царь с царицей по древнему обычаю прошествуют в собор Михаила Архангела, чтобы поклониться гробницам предков Димитрия. Поляки, ведшие себя во все время весьма неучтиво и громко возмущавшиеся как некоторыми деталями церемонии, так и якобы духотой и теснотой в храме, теперь первыми устремились к выходу. Им никто не препятствовал, даже уступали дорогу, а иным зазевавшимся ее указывали и почтительно, под локотки, провожали. Когда последний католик переступил порог храма, двери немедленно захлопнулись, и мы, среди своих, могли всласть насладиться второй церемонией — бракосочетанием.

Тут святые отцы, пошедшие на столь большие уступки в неустоявшемся обряде венчания на царство, требовали строжайшего следования канону и традиции. Тут уж Марине не простили бы ни малейшей заминки в исполнении обрядов православных, но она ни разу не дала повода усомниться в своем истинном благочестии. В конце же приключился очень смешной и в то же время умилительный эпизод. Когда Димитрий по обычаю грохнул чашу из-под вина об пол, то они с мо-

лодой женой стали премило препираться, уступая друг дружке право первому ступить на осколки. Их спор разрешил патриарх, хотя, быть может, и невольно или по незнанию некоторых наших народных обычаев из-за своего греческого происхождения. Он сделал шаг по направлению к молодым, и под патриаршим каблуком раздался громкий хруст. Димитрий немедленно нашелся.

— Вот кто будет истинным главой в семействе нашем! — воскликнул он и, увлекая Марину, бросился на колени перед патриархом.

Поляки как чувствовали, что в храме совершается нечто, противное их вере, их гневные крики пробивались даже сквозь плотно закрытые двери. Нам же они добавляли веселья! Все же удачно получилось, что коронация предшествовала венчанию! Кабы наоборот было, обиженные поляки могли вовсе удалиться, и что из этого бы вышло, один Господь ведает.

Но вот распахнулись двери, и счастливые молодые супруги, оба в коронах царских, ступили на площадь. Василий Шуйский и Иван Романов, как первые бояре, щедро осыпали их золотыми монетами, специально к этому дню отчеканенными. Поляки и тут отличились. Наши-то лишь приветствовали громкими криками новобрачных и терпеливо ждали прохода процессии, чтобы приступить к веселой свалке. Поляки же, увидев блеск золота, последний разум потеряли. В храме все норовили шляпы на головы водрузить, а тут подставляли их под золотой дождь, а иные, горделиво отказывавшиеся склониться перед святынями православными, тут бросались на колени на мостовую в погоне за презренным металлом. Так въяве показали они, что есть для них истинный Бог — Мамона!

В те дни Димитрий пышностью торжеств хотел как бы искупить излишнюю скромность собственного венчания. Увеселения, самые разные, шли одно за другим, на все вкусы, что далеко не всем понравилось. Да, были что ни день разные неудовольствия и столкновения, но я, честно говоря, не обращал тогда на них внимания, полагая, что всем никогда не угодишь,

накладки случаются во всяком деле, а идеал существует лишь на Небесах. Я просто наслаждался, глядя на счастливых Димитрия и Марину, и, скинув груз лет, веселился как тридцатилетний юнец.