Царь Дмитрий - самозванец

многими сотоварищами бежал в Калугу, прочих же, числом в несколько тысяч, поймали и по приговору Думы боярской утопили в Москве-реке как злодеев неисправимых. А боярин Иван Никитич Романов неудержимо стремился вперед, на реке Вырке разбил большой отряд бунтовщиков во главе с князем Мосальским, спешившим на выручку Ивашки Болотнико-вого, и декабря 30-го обложил бунтовщиков в Калуге. За доблесть великую боярин Иван Никитич получил от царя медаль золотую.

[1607 г.]

Воевода князь Федор Мстиславский и другие, сменившие боярина Романова, были менее удачливы. Болотников сделал вылазку из Калуги, разбил войско царское, захватив обоз и пушки, пятнадцать же тысяч ратников царских, изменив присяге, перешли на сторону бунтовщиков. Болотников укрепился в Туле, ожидая подхода новых орд казацких, которые вел к нему князь Григорий Шаховской, и громко призывая Самозванца возглавить, наконец, поход, — он еще верил в сказку о чудесном спасении царя! Но Самозванец не мог возродиться из пепла, а зачинщики бунта не сумели найти никого, сколь-нибудь похожего. Поэтому вспомнили о другом самозванце, Петре-Илейке, призвали его в Путивль, объявили истинным сыном святого царя Федора и племянником Димитрия, выставили его как знамя, повлекли за собой в Тулу.

Тут Василий Шуйский сделал то, чего не рискнул сделать в свое время Борис Годунов, препоясался мечом, сел на коня и мая 21 -го во главе рати двинулся на бунтовщиков. Июня 30-го обложили Тулу и октября 10-го с Божьей помощью ее взяли. Болотникова в цепях отправили в Каргополь и там тайно утопили, а самозваного царевича повесили в Москве на воротах Серпуховской заставы в назидание другим самозванцам.

Но самозванцы не переводились и появлялись в самых разных городах русских, царевичи Иван, опять же Петр, Федор, Семен, Василий, Гаврила, Август, Ерофей, Клементий, Савелий, Мартын, несть им числа. Не дремали и поляки, которые ждали лишь повода вмешаться в дела русские и отомстить за понесенные в Москве обиды, а для того без устали искали в пределах своих нового самозванца. Наконец, некоему пану Меховецкому, приятелю первого Самозванца, бывшему с ним вместе в Москве, удалось встретить в Пропойске одного бродягу, похожего немного лицом и фигурой на Самозванца. Имени его не сохранила история, был он, как многие рассказывают, жидовин и жил из милости в доме православного священника, уча грамоте его малолетних детей. Сговорившись с Меховецким, назвался он сначала Димитрием Нагим, бедным сыном боярским из-под Путивля, сказал, что участвовал в походе московского царевича, в Литве же спасается от мести боярской. Когда же приставы литовские приступили к нему, с показной неохотой открылся в своем царском происхождении.

Случилось это августа 1 -го, а уже через месяц вокруг нового Самозванца собралась рать немалая. Поляки являлись не поодиночке, а сразу сотнями, каждая со своим командиром, среди которых выделялись паны Лисовский и Тышкевич. Прибыли и знатные вельможи, Адам Вишневецкий с двумя тысячами ратников, князь Роман Рожинский с четырьмя тысячами всадников. Последний вступил в спор за первенство с паном Меховецким и, зарезав его, провозгласил себя гетманом войска польского. Полки царские еще штурмовали Тулу, когда поляки во главе с Самозванцем вступили на Землю Русскую.

Многие из русских служили прежнему Самозванцу и знали его в лицо, тем не менее они приветствовали-Самозванца нового, желая продолжения смуты и грабежей. Простые же жители городов русских заблуждались невольно, сбитые с толку пышными царскими одеждами Самозванца и его молодцеватой посадкой в седле. Во всем остальном второй Самозванец разительно отличался от первого, был свиреп, груб, корыстолюбив, склонен к неумеренному питию и непристрастен к делу военному, был неумен, хотя и знал твердо Священное Писание и говорил свободно по-русски и по-польски, памятуя ошибки первого Самозванца, являл показную набожность, приверженность православным обрядам и русским обычаям, при этом читал талмуд и похвалялся тайным знани-

^ЦЧlbЙ2Й? -

ем. Цомня судьбу своего предшественника и не обладая его смелостью, был подозрителен и осторожен, никогда не ложился спать дважды в одном месте, бродил переодевшись по лагерю, прячась в тени у костров, слушал, что русские ратники меж собой говорят, или к палаткам ляхов подкрадывался и тоже слушал.

[1608 г.]

Самозванец зимовал в Орле, умножая свои силы, и по весне двинулся к Москве. Апреля 13-го под Волховом он встретил семидесятитысячную царскую рать под водительством князя Дмитрия Шуйского и разбил ее наголову. Боярин Иван Никитич Романов, собрав остатки войска, встал на Ходынском поле под Москвой, бился упорно, спася столицу от казавшегося неминуемым падения.