Царь Дмитрий - самозванец

Между тем люди московские все решительнее приступали к подворьям поляков, ломали ворота, врывались в дома и, вымещая обиды долгие, убивали всех, встречавших их с оружием в руках. На стороне поляков были опыт и умение, тем не менее тысяча их полегла в неравной схватке. Убили попавших под горячую руку музыкантов Самозванца, растерзали аббата Помацкого, которого застали за исправлением обедни, разорили дома иезуитов. Наемников-немцев же не тронули как людей приказных. Желая прекратить кровопролитие и предотвратить перерастание восстания в бунт, бояре скакали из улицы в улицу, объявляли, что главная цель достигнута — тиран низвергнут, призывали народ успокоиться и приказывали разойтись по домам, все было послушно исполнено. Не прошло и восьми часов с удара набата, как бунт был укрощен.

Лишь на Красной площади собралось тысяч до пяти народу. К ним обратился торжествующий Василий Шуйский. Объявил о гибели царя во время схватки во дворце, а также о том, что перед смертью Расстрига покаялся в своем самозванстве. В доказательство приволокли обезображенное тело, положили на помост у Лобного места, для вящего унижения напялили на голову машкару, приготовленную для несостоявшегося праздника дворцового, в прорезь для рта вставили дудку скоморошью. В ногах же положили другое тело, боярина Басманова, тоже донага раздетое. Жители московские забросали тела нечистотами, а потом разошлись по домам, ликуя и славя бояр.

Оставалась еще царица нововенчанная Марина. В ту ночь ночевала она в палатах царских и при приближении заговорщиков поспешила укрыться на своей половине. Заговорщики искали ее и рвались во внутренние покои, шляхтичи из свиты Марины препятствовали им, последним, на пороге ее спальни, пал пан Осмольский. Рассказывают, что заносчивая царица спряталась под юбками пани Казановской и хоронилась там до прибытия князя Дмитрия Шуйского, остановившего насилие.

Марине объявили о смерти ее царственного супруга и о его самозванстве и заставили выдать все богатые подарки Самозванца, незаконно ею полученные. Марина же, пребывая в помутнении рассудка от потери короны, имущества и мужа, молила лишь вернуть ей любимого арапчонка, бывшего игрушкой в руках поймавших его стрельцов. Просьбу уважили, после чего бояре, наказав Марине никого не принимать и писем не писать, покинули дворец уже бывшей царицы, выставив у дверей крепкую стражу. Тоже произошло и в доме воеводы Юрия Мнишека. А еще бояре свели с престола патриаршего Игнатия, еретика и ставленника Самозванца.

Изнемогши от напряжения великого, люди весь вечер, ночь и день следующий провели в домах своих, не думая ни о празднествах, ни о молитвах, так что даже все храмы были закрыты. Лишь Дума боярская, в которой первенствовал Иван Никитич Романов, да синклит священный, предводительствуемый митрополитом ростовским и ярославским Филаретом, заседали беспрерывно, стремясь не допустить губительного для державы безвластия. Постановили созвать Священный Собор для избрания патриарха, который будет руководить страной в междуцарствие, до прибытия представителей земель Русских на Собор Земский, коий и изберет царя. Решение это постановили объявить народу московскому на следующий день, мая 19-го, на празднике святого великого князя Димитрия Донского.

Но не так мыслил князь Василий Шуйский вместе с ближними своими, не для того они долгие месяцы ковали заговор, чтобы отдать плоды победы в руки бояр. В день назначенный на Красную площадь явились клевреты Шуйских, преимущественно купеческого звания, числом около трех-четырех сотен, и когда бояре, вышедшие вместе со святителями, всем двором царским и дьяками, объявили о своем решении, принялись кричать громко: «Царь важнее патриарха! Да здравствует царь Василий Иванович!» За ними слаженно заголосили ближние Шуйским бояре и князья, и даже некоторые святые отцы. Так князь Василий Шуйский был провозглашен великим князем и царем Всея Руси.