Трудно отпустить

Почему сижу в раздевалке с товарищами по команде и не праздную то, что мы на одну игру ближе к плей-офф?

– Да, кажется, так и есть, – говорит зажавший одно ухо пальцем Каллум, проходя мимо меня. Из-за нее. – Но ничего не говори. Не спугни удачу. – Звенит его смех.

Плей-офф.

Она позвонила ему, чтобы поговорить о плей-офф.

Сандерсон не звонит мне, чтобы обсудить прошедший матч.

Блин, да он вообще звонит мне, только чтобы отчитать. Только если дело касается чего-то негативного… Прямо как мой отец.

Черт возьми.

Я откидываю голову на шкафчик позади меня.

Разберусь с ней после попадания в плей-офф.

Разберусь с тем, кто будет меня представлять, и со всем тем дерьмом, что царит у меня в голове, после попадания в плей-офф.

Сделаю то, что нужно – то, что обещал Джону, – и тогда, возможно, получу нечто большее для себя самого.

– Эй! – бью я кулаком по металлическому шкафчику позади себя, и звук эхом разносится по раздевалке. Когда все парни поворачиваются в мою сторону, я забираюсь на скамейку.

Они начинают свистеть и улюлюкать, чем заглушают мой стон из-за того, что колено ноет от нагрузки.

– Речь. Речь. Речь! – скандируют ребята.

Оглядывая смотрящих на меня товарищей по команде, я взмахиваю руками, чтобы унять гул. Совсем недавно я видел в них ограниченность и некомпетентность. То, что отец видит во мне. Но когда в последний раз я хвалил их за хорошо проделанную работу? Когда в последний раз воспевал их за то, что надрали задницы противникам? Когда в последний раз вел их не только на льду, но и за его пределами? Их желание сделать все правильно не настолько сильно, как мое желание выполнить то, что я обещал Джону, но оно все же ощущается. В их улыбках. В волнении, смешанном с предвкушением, во взглядах.

– Отличный способ надрать задницы и прославиться, ребята. Еще одна игра и еще одна победа. – Я позволяю им ответить возгласом одобрения. Некоторые даже поднимают кулаки в воздух. – Я только хотел отдать должное защите. Отлично потрудились, ребята. Новички, что еще сидят на скамье, мы нуждаемся в вас больше, чем вы думаете. Те, кто первыми рванули на лед, заметно облегчили нам работу. В общем, продолжайте в том же духе.

– Отличная работа, капитан, – кричит Катцен из задней части комнаты, но я лишь киваю в ответ, потому что это не только моя заслуга.

Это их заслуга. Так что стоит отдать им должное.

– И еще кое-что, – приподнимаю я палец, чтобы они снова затихли. – Я знаю, что в последнее время со мной трудно ладить, трудно играть… Я был слишком непредсказуем. Мне жаль, но я обещаю вам, что с этого момента буду полностью сосредоточен на хоккее. У меня четкие приоритеты. И будь я проклят, если они не нацелены на выигрыш святого Грааля.

Маленькая комната наполняется шумом и ощутимым возбуждением, когда я спускаюсь со скамейки, чтобы закончить переодеваться.

– Рад, что ты вернулся, капитан, – говорит Юнгер поверх рева и, похлопав меня по спине, проходит мимо.

За ним следуют члены команды.

Я получаю толчок в плечо. В грудь. Стукаюсь с некоторыми кулаками.

Каждый останавливается, чтобы определенным способом показать мне, что мы заодно.

Что они готовы побеждать.

И черт возьми, я тоже готов.

Глава 44. Хантер

16 лет назад

Я вздрагиваю, когда Терри появляется в дверях. На ней темно-синее вечернее платье с блестками, а волосы собраны в замысловатую прическу, из-за которой она выглядит настолько взрослой, насколько нужно, чтобы делать то, что она совсем недавно сделала со мной.

Проглотив внезапный приступ паники, смешанный с волной похоти, что охватывает меня, я направляюсь открыть ей дверь. Слава богу, я уже принял душ и переоделся.

По крайней мере, так она догадается, что я Хантер.

И не поймет, что ранее я обманул ее.

В лучший день в моей жизни.

Терри. И то, что я потерял с ней девственность. Эйфорическое блаженство от этого намного лучше, чем от дрочки. Мыло и теплая вода никогда не сравнятся с женским телом.

В худший день в моей жизни.

Последние несколько часов я страдал от мук совести. Я знаю, Джон поймет, что я натворил… поймет, что я предал его… и тогда все пойдет под откос.

Родители набросятся на меня с упреками, а Джон – с кулаками. Я буду мертв. Абсолютно и бесповоротно.

Я ощущаю себя виноватым. Чувствую себя ужасно, но все же спрашиваю себя, почему из нас двоих, так похожих друг на друга, именно он получает лучшее, в то время как я вынужден подбирать объедки?

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, прислоняясь бедром к косяку. – Я думал, ты с Джоном на танцах.

Терри пожимает плечами:

– Мы собирались отправиться туда все вместе. Но Гэннон позвонил и сказал, что Джон уехал по какому-то поручению. Чтобы подвезти кого-то или что-то в этом роде. – Она заглядывает мне через плечо. – Его здесь нет?

– Никого нет, – уточняю я, чувствуя укол вины из-за того, что заставил его ехать за мамой.

– Я так принарядилась, а идти мне некуда. – Терри улыбается и теребит подол платья, из-за чего я вижу обнаженную кожу ее бедра.