Трудно допросить собственную душу

— Знаете, — протянула она. — Мне уже все равно, нормальный вы или псих, только помогите мне избавиться от этих типов за дверью! Я не могу так жить! Если вы сможете выйти отсюда, дайте знать моему мужу… Я вам оставлю телефон. Пусть он приезжает с милицией.

— Ваш муж? — растерялся он. — Да это вы с ума сошли!

— Мой первый муж, — пояснила она. — Нет, не могу на вас смотреть! Вы мне отвратительны! Идите туда, смотрите и убирайтесь!

— Вы непоследовательны, впрочем, как все женщины, — заметил он, поднимаясь и проходя за ней в коридор. — Сперва просите меня спасти вас, а потом осыпаете оскорблениями… Но я вам помогу.

Они прошли несколько шагов по коридору, и Анна распахнула дверь с витражом. Свеча озарила жар-птицу, выложенную кусочками цветного стекла.

— Алиса! — сказала она. — Не пугайся. Этот человек хочет осмотреть твою комнату. Выйди на минутку.

— Мам… Почему ты его впустила… — Девочка резко вскочила с постели, где до этого сидела в обнимку с огромным плюшевым слоном. — Это кто?

— Невежливо так говорить в присутствии незнакомого человека. — У Анны снова прорезался воспитательный тон. — Давай выйдем и оставим его здесь на пять минут.

— На полчаса, — перебил ее Саша. — И уйдите в ту комнату, где мы сейчас сидели.

— Мама, почему он распоряжается?!

— Алиса, давай выходи… — Анна поманила ее рукой. — Все будет хорошо. Он ничего нам не сделает. Он просто хочет осмотреть комнату.

— Не позволяй ему!

— Девочка, — заметил Саша, — ты плохо воспитана. Когда говорят взрослые, дети молчат.

— Вы… — задохнулась Алиса, губы у нее затряслись. — Вы… Мама, почему ты его слушаешь! Он пришел нас убить!

— У тебя разыгралась фантазия! — беспомощно сказала мать. — С тобой все труднее справляться. Этот человек пришел совсем не за этим. Давай выйдем!

Девочка почти выбежала из комнаты, прижимая к груди слона, который был почти с нее ростом. Слон застрял в дверях, она дернула его, Анна отшатнулась… Потом развела руками, глядя на Сашу:

— Вот в таком сумасшедшем доме я живу. Да, хочу сразу предупредить. Если Алиса была в чем-то права и вы решили что-то с нами сделать… Мне ведь достаточно высунуться в окно и заорать. Мой охранник сидит внизу в машине и тут же прибежит меня спасать. И на площадке стоит человек. Так что ведите себя достойно.

— Можете не сомневаться, я не нарушу слова, — ответил он, но мыслями уже был далеко. Женщина закрыла за собой дверь, он взял со стола свечу в смешном игрушечном подсвечнике, прошел в правый угол комнаты, возле окна, поставил свечу на пол, встал на колени. Достал из внутреннего кармана пиджака тонкий, но прочный нож, которым запасся заранее, отсчитал от угла третью планку паркета, потом еще две планки вбок… И вогнал острие ножа в щель.

Планка подалась легко. Она вышла из пазов, с легким треском сухого старого дерева. Но отверстие было все еще слишком узким, он взялся за другую планку. Под полом ему послышался быстрый шорох. Он замер, выдернул нож. Мелькнула мысль, что он что-то испортил, обваливается тайник… Шорох повторился, теперь уже под плинтусом. Он поморщился — крыса! Под полом быстро бегала крыса, видимо, встревоженная таким вмешательством в ее жизнь. Он смертельно боялся крыс, ему стало страшно. Сунуть руку туда, в узкую дыру, куда никто не заглядывал вот уже почти восемьдесят лет… А если крыса его укусит? Он подождал еще минуту, прислушиваясь, но все было тихо. Видимо, крыса ушла от греха подальше, хотя он многое слышал о наглости и хитрости этого зверья. Посмотрел на часы, увидел, что в окошечке, где указывалась дата, уже появилась цифра «десять». Начинался новый день. Он вспомнил об Олесе почти с нежностью. Пообещал ей, что все будет хорошо. Подумал, что, наверное, все-таки любит ее, пусть немножко… Большего и нельзя требовать от человека его возраста и его судьбы. Подумал еще, что должен быть благодарен. Даже если она переспала с тем эмигрантом, который рассказал ей про эту квартиру. Во всяком случае, она сделала это для него. Наплевать ему на крысу, она струсила, убежала. Он скинул пиджак, засучил рукав рубашки и почти сунул руку в отверстие…

Утром десятого сентября Феликс и Лиза сидели рядышком возле вольера для птиц в зоопарке и отчаянно ругались. Она при этом ела мороженое, он прихлебывал из банки пиво. Ругались они не в полный голос, зато со страстью, со знанием дела. Лоб у Феликса был залеплен пластырем — след от браслета. Глаза Лизы сияли от праведного гнева. С полным ртом она говорила:

— Если бы ты не был таким дураком, мы бы давно туда попали! Почему ты струсил?!

— Я не трусил, просто за квартирой следят, — огрызался он. — Попробовала бы сама! Не нужны мне твои ключи, вот, забери их!

Но она не взяла ключи, которые совал ей Феликс. Отвернулась от него, посмотрела на фазанов, которые маршировали внутри вольера, и только заметила:

— Не понимаю, почему я до сих пор с тобой вожусь! Не иначе сдурела.

Он обиженно выпятил губы, присосался к своей банке и ничего не сказал. Лиза помолчала, попросила сигарету и задумчиво раскурила ее.