Трудно быть духом

Фома. – Нужна фишка! Может, шлягер какой переделать?. Киркорова,

например… «Я за тебя умру»?

– Умру – плохо…

– Ну так заменим! «Я за тебя…в бою!» А?

– А дальше?

Фома разозлился:

– А дальше – думать надо! Давайте, шевелите соображалками! Я

что, один рожать должен?!

В результате длительных прений худсовет запал на Агутина.

Вместе с «Отпетыми мошенниками». Хит «Паровоз умчится…» был

рассмотрен со всех сторон. И принят меньшинством голосов. То есть

младший сержант Фомин, окончательно заколебавшись в творческом

поиске, сам конкретно принял решение.

Рядовой Медведев, имевший право совещательного голоса, робко

высказался:

– Только тут, сто пудов, вторая гитара нужна…

И в этот момент как раз вернулся Соколов с Гунько.

– Товарищ младший сержант, вызывали?

– Так, Гунько, с гитарой дружишь?

126

– Ну так… знаю три аккорда…

– Где три – там и десять! Давай, Гунько, садись… Будем из тебя

Иглесиаса делать! – деловито распорядился Фома.

В полночь репетиция закончилась. Потому что настала пора

подумать о здоровье. А именно – о здоровье сержанта Прохорова.

Пришла его очередь лечь под бубен шамана Вакутагина.

В принципе, обряд исцеления разнообразием не баловал. Сержант

лѐг на стол. Только на живот – больным местом кверху. Он приспустил

штаны, честно готовясь выздороветь. Фома с Евсеевым присели в углу.

Вакутагин привычно вошѐл в транс, потряхивая бубном, и двинулся

вокруг стола…

– Со стороны это страшнее смотрится! – шепнул младший сержант.

Евсеев задумался:

– Слушай, если на Прохоре эта фигня тоже сработает… То я…

Внезапно сзади раздался голос Зубова:

– Это что здесь происходит?! – капитан приоткрыл дверь, с живым

интересом поглядывая в щель на пассы «духа».

Фома приложил палец к губам:

–

Мы

это…

альтернативный

номер

репетируем!.

Самодеятельность…

– Самодеятельность?! – с каким-то недоверием, но негромко

переспросил ротный.

– Ага! Танец… Роль народов Крайнего Севера в освободительном

движении!

Вакутагин

запрыгал,

продолжая

горланить.

Капитан

поинтересовался:

– На каком это языке он поѐт?!

– На ненецком! – с видом конченого полиглота изрѐк рядовой

Евсеев. – Он поѐт про нашу многонациональную армию… В которой

чукча и русский… плечом к плечу… разгромили всех врагов…

– А почему Прохоров на столе? – перебил его Зубов.

127

Фома даже не задумался:

– Он символизирует поверженного врага!

– Со спущенными штанами?! – возмутился ротный.

И в этот момент Вакутагин завопил в голос, пикируя на задницу

сержанта, как полярная сова. Прохоров тоже завопил. Не то от боли, не

то от страха… Зубов ворвался в учебный класс и рявкнул:

– Вы что, охренели?! Значит, так!. Фомин и Прохоров… Ко мне в

канцелярию!. Быстро! !

Песня не шла… То есть Агутин – ещѐ туда-сюда. А вот

«Отпетые…» – не пѐрли, хоть ты тресни! После хорового исполнения

припева Евсеев взвыл:

– Блин, Гунько!. Ты что, ритма не чувствуешь?!

– И потом, какого хрена у тебя рожа такая недовольная?! Песня

весѐлая!. – поддержал его Фома.

Гунько жалобно помахал в воздухе рукой:

– Товарищ младший сержант, у меня пальцы распухли с

непривычки… Я же не робот!

– Нет, Гунько… ты – робот! Причѐм из жидкого металла! Тебя

прислали из будущего спасти вторую роту! Всосал?! – внушал Фома

слабовольному «духу».

– Так точно! – обречѐнно «всосал» тот.

– Молоток! Давай всѐ сначала! На счѐт три, поехали! Раз, раз,

раз-два-три!.

Песня, конечно, не шла… Но это были еѐ проблемы.

Мотострелков второй роты они не касались…

К отбою рок-группу начало слегка подташнивать от избранного

хита. От Агутина – ещѐ туда-сюда. А от «Отпетых…» – по полной

программе. По окончании репетиции рядовой Гунько набрал в кружку

воды. Он опустил туда пальцы левой руки, покряхтывая от боли.

128

Вакутагин,

вошедший

в

роль

штатного

шамана

роты,

полюбопытствовал:

– Ну, как?

– Блин… пальцы как сосиски! – пожаловался ему Гунько.

Вакутагин потрогал кружку и выдал древний чукотский рецепт:

– Вода поменяй!. Должна быть холодный…

Мишка Медведев, даже укладываясь спать, продолжал мурлыкать:

– Забрали куда-то… из райвоенкомата… Тьфу ты, приклеилась!

Какая-то лажа у нас получается, тебе не кажется, Сокол?

Тот промолчал, раскладывая форму на табурете.

– Не цепляет композиция… Сокол, чего молчишь? – пристал к

нему Мишка.

– Я думаю…

По коридору разнѐсся крик дневального:

– Рядовой Вакутагин, к командиру роты!.

Капитан Зубов ѐрзать не привык. Но дело было деликатное.

Поэтому ротный всѐ же начал с предисловия:

– Рассказывай, Вакутагин!.

– Что?.

– Про шаманство своѐ!. А то тут слухи ползут, что ты всех бубном

лечишь!.

– Нет… Я просто… – нерешительно промямлил солдат.

– Да ты не бойся… Я тебя не наказывать позвал!. – успокоил его

капитан.

– Я просто духов гоняю…

Ротный невольно усмехнулся:

– Молодой ты ещѐ «духов» гонять!.

129

Но Вакутагин совпадения чукотской терминологии с военным

сленгом не уловил. Он горячо забубнил:

– Меня шаман научил… Я три недели тундра был… стадо гнал!.