Трудно быть духом

согласился Прохоров, разглядывая ящик. – Бляха… Он тут полтора года

висит, им хрен кто когда пользовался…

Фома поучительно поднял палец вверх:

– Как сказал Тургенев, если ружьѐ повесили на стену, значит, рано

или поздно оно точно стрельнет!

Вакутагин влез, не подумав:

– Это не Тургенев… это Чехова сказал!.

Старослужащие дружно обернулись. Младший сержант веско

произнѐс:

– Слышь, дитя мерзлоты… трындеть в «твая обязаннасть» тоже не

входит!.

Заведующий складом перебирал накладные. Неожиданно дверь

распахнулась. К его столу величественно прошествовал старший

прапорщик Шматко. Следом за ним, отдуваясь, семенил солдат с

аккумулятором.

– Ставь сюда, – скомандовал Шматко. – И покури на улице.

Завскладом недоумѐнно выпучил глаза. Старший прапорщик

торжественно заявил:

– Данилыч! Есть три причины, по которым ты должен купить этот

аккумулятор! Первая – он новый! Вторая – он недорогой! Третья – ты

должен выручить друга!

81

Тот ненадолго задумался. Потом проникновенно ответил:

– Николаич! Есть одна причина, по которой я не могу купить этот

аккумулятор… Но она перевешивает все твои! Мне он на хрен не нужен!

– Значит, эта твоя якобы причина перевешивает нашу дружбу? –

искренне обиделся Шматко.

Данилыч хмыкнул:

– Друг не станет втюхивать другу всякое ненужное барахло.

– Та-ак… Ладно… Не хочешь купить… Тогда продай!

– Ну ты даѐшь! То купи, то продай!

Шматко поправился:

– Ну, помоги продать! Данилыч, у тебя же связи…

– Связи! – польщѐнно проворчал тот. – Связи налаживать надо…

– За двадцать процентов с прибыли наладишь?

– За двадцать не знаю… Трудновато за двадцать будет… А вот за

двадцать пять можно попробовать.

– Кровопийца! – буркнул Шматко.

Данилыч хохотнул, не обидевшись:

– Можно подумать, ты молоком питаешься!

– Короче, я оставлю…

– Э, не! – завскладом протестующе замахал руками. – У меня

после обеда ревизия! Вечером приноси…

Шматко расстроился:

– Вот блин! Опять таскать! – Он высунулся в окошко и громко

крикнул: – Соколов!.

Возвращение аккумулятора проходило в том же порядке. Впереди

вышагивал товарищ старший прапорщик. Позади еле плѐлся рядовой

Соколов, шатаясь от заколебавшей ноши. Голос полковника Бородина

настиг их почти на том же месте, что и в первый раз:

82

– Шматко!

– Здравия желаю, товарищ полковник! – обречѐнно развернулся

тот.

– Уже здоровались!

– Мы это… аккумулятор…

– Знаю! В автопарк!. Только автопарк там! – Командир части

показал в противоположную сторону, как будто надеялся подловить

старшего прапорщика.

– А это другой аккумулятор… Из автопарка! Несу проверять, –

легко вывернулся Шматко.

– Несѐшь?!

– Так точно!.

Бородин покосился на красного от натуги солдата. Но спросил

прапорщика:

– Не надорвался?!

Тот намѐк понял:

– Так мы по очереди… С солдатом… Носим…

– А твоя очередь когда?

– Так э… как раз сейчас вот! Соколов, ты чего молчишь? Ну-ка

дай! – Шматко забрал у Кузьмы аккумулятор, с трудом удержав, чтобы не

уронить. – Разрешите нести, товарищ полковник?

Бородин усмехнулся в усы:

– Ну неси… несун!.

Ящик «ДЛЯ ЖАЛОБ И ПРЕДЛОЖЕНИЙ» со стены сняли без

проблем. Осторожно, как ядовитого паука, отнесли в учебный класс.

Младший сержант Фомин с восемнадцатой попытки пинцетом извлѐк из

щели сложенную записку.

– Вот она, родимая!.

83

Он отложил пинцет и развернул бумажку. Обычный тетрадный

лист в клетку с рваным краем лег на стол. Прохоров нетерпеливо

выхватил исписанную каракулями записку, невнятно бормоча под нос.

Прочитав первую строчку, сержант поднял глаза:

– Вы вчера пиво вечером в каптѐрке дули?

– Ну, было дело, – осторожно признался Евсеев.

– Завтра бы огребли по самые помидоры! – Прохоров пробежался

дальше по тексту. – Ё-моѐ! И про то, что я на выходные в самоход в

город ходил, тоже написал!

Фома отобрал у него записку.

– Ну-ка дай! – Он задумчиво изучил текст. – Где-то я этот почерк

уже видел…

– Покажи, – Евсеев тоже покрутил записку в руках. – Хрен его

знает…

– …Где-то видел – сто баллов, – младший сержант тряхнул

головой, словно избавляясь от наваждения. – Надо эту фигню на место

повесить. Только осторожно, чтоб никто из молодых не видел!

Рядовой Евсеев вышел в коридор, спрятав ящик за спину. Сержант

Прохоров взял злополучную улику двумя пальцами за краешек:

– И что нам теперь делать? Письма, что ли, вскрывать,

сравнивать?

Фома небрежно похлопал по подшивке, лежащей на столе. От

газет «На страже Родины» облаком поднялась пыль.

– Зачем письма? Есть идея…

К воплощению гениальной задумки товарища младшего сержанта

рота приступила вместо занятий по уставам. «Духи» сели за парты, как

ученики в школе. Перед каждым появился лист бумаги и карандаш.

За «учительским» столом расселся Фома. Сержант Прохоров

прошѐлся вдоль доски:

84

– Значит, так. Как вы знаете, скоро у нас приказ… В связи с этим в

штабе части освобождается место писаря. То есть – Звягина… Поэтому в

каждой роте приказано провести конкурс. По выявлению письменных