Трудно быть духом

Зубов досадливо поморщился:

– Опоздал ты!

– Не понял? – опешил старшина. – Мы ж договаривались…

– Ты что, не в курсе? Нет у меня больше машины! Спѐрли!

– Твою?! Старушку?! – поразился Шматко. – Да кому этот

металлолом!. Я в смысле… сейчас больше иномарки угоняют…

Ротный печально склонился над столом.

– Я и сам так думал… Тем более там аккумулятор дохлый был.

– Вот именно! А этот новый. Забирай! Я вѐз, корячился…

Недорого…

– Да я всѐ понимаю… Самому неудобно. Но ты посуди… На хрена

пешеходу аккумулятор?

– Так, а я его куда? Мне он тоже… ни в Красную армию!

– Да пристроишь куда-нибудь, – извиняющимся тоном сказал

Зубов.

Старший прапорщик озадаченно охнул:

– Вот… Бляха-муха! ! – Он открыл дверь и крикнул: – Соколов, ко

мне! !

Аккумулятор оказался тяжѐлым. Рядовой Соколов устал.

Но начальству было виднее. Поэтому он взял его и честно

потащился по территории за старшиной.

Не успели они отойти от казармы, как сзади раздался

громоподобный голос командира части:

77

– Шматко!

Старший прапорщик испуганно обернулся:

– Здравия желаю, товарищ полковник!

Бородин снова громыхнул на всю часть:

– Что… скоммуниздил?

- Обижаете, товарищ полковник, – поспешил оправдаться

Шматко. – Аккумулятор в автопарк несѐм. Проверяли… Теперь несѐм…

Бородин уточнил:

– В автопарк?.

– Так точно, в автопарк! – уверил его старший прапорщик.

Но взгляд полковника, как оказалось, давно уже гулял по

пунцовой от напряжения физиономии рядового Соколова.

Бородин даже подался вперѐд, стремясь рассмотреть солдата

поближе. Наконец он не выдержал и спросил у Кузьмы:

– Ты кто, сынок?!

– Рядовой Соколов, товарищ полковник!

– Точно рядовой?!

– Так точно!

Бородин озадаченно дотронулся до своих усов:

– А брата у тебя нет?

– Никак нет!.

– А брата-прапорщика? – хитро повернул дело командир части.

Но Кузьма накрепко усвоил главный принцип армейского бития –

бьют только тех, кто сам виноват. Он честно взглянул куда-то на правое

ухо Бородина и обошѐл коварную ловушку:

– Никак нет, товарищ полковник!

– Мистика какая-то! Ну-ну! – проворчал командир, поворачиваясь к

Шматко. – Ладно, неси, неси. Смотри, только не надорвись, старшина!.

78

Расследование давно зашло в тупик. Но упрямо продолжало

топтаться на одном месте. В класс по одному затащили сначала

рядового Медведева, а потом – Гунько. За ними вошѐл Евсеев, тихо

прикрыв за собой дверь. Младший сержант Фомин, не затягивая,

приступил к допросу:

– Медведев, позавчера ты на тумбочке стоял?

– Я.

– А ты, Гуня, когда последний раз дневалил?

– Во вторник… А чѐ?

– Хрен через плечо! Вопросов много задаѐшь! – вмешался сержант

Прохоров.

Фома продолжил:

– Помните, в этот день Колобков с утра в роту заходил?

Мишка вспомнил и кивнул:

– Ну…

– Что он первым делом сделал, когда зашѐл?

– Ничего…

Фома грозно посмотрел на Гунько.

Тот промямлил:

– Не помню… Ничего такого вроде не делал.

– Ну, может, он вызывал кого? Из вашего призыва?

– Да не… Зашѐл, наехал, что в туалете грязно, отправил убрать, я

пошѐл – там нормально всѐ, чисто… Вернулся – его уже нет, – вспомнил

Мишка.

Гунько немного оживился:

– Во! А меня из-за подоконников построил! Мол, пыль на них!

Заставил тряпкой вытирать…

Сержанты

многозначительно

переглянулись.

Следствие

перестало топтаться в учебном классе и рвануло в коридор. Оно бодро

доскакало до тумбочки дневального. Там его ждал рядовой Вакутагин.

79

Фома не стал заманивать простодушного оленевода в психологические

ловушки, а спросил прямо:

– Слышь, тундра… майор Колобков заходил утром, до подъѐма?

– Заходила… Злой был! Сказала, что у нас в роте бардак.

Заставила меня туалет окурки убирать! А туалет – не мая обязаннасть!

Сержант Прохоров невольно улыбнулся:

– Грамотный, блин!

– Так ты туалет убрал? – уточнил Фома.

– Так точна!

– А Колобков что?

– Я вернулся, майора нет…

Младший сержант почувствовал себя Шерлоком и Холмсом

одновременно.

– Сто пудов – здесь он их забирает, – изрѐк он, отодвигая

Вакутагина. – Ну-ка, отойди…

Дневальный отошѐл подальше, опасливо косясь на сержантов.

Фома присел на корточки, тщательно осматривая тумбочку. Затем

пришѐл черѐд плинтуса…

Сержант Прохоров ехидно поинтересовался:

– Ты чѐ там ищешь?

– Щель какую-нибудь… Куда-то же они писульки прячут?!

– А чем тебя эта щель не устраивает?

Фома повернулся. Прохоров стоял возле ящика с надписью: «ДЛЯ

ЖАЛОБ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ». В центре ящика зияла прорезь, собственно,

и предназначенная для этих самых жалоб. Ну, и предложений,

естественно. Сержант задумчиво протянул:

– Да-а, всем щелям щель!

К нему подошѐл Фома. Дверца ящика при внимательном

рассмотрении оказалась закрыта и опечатана.

80

– Блин… Печать колобковская! – потрясѐнно прошептал младший

сержант. – А должна быть – ротного!

Евсеев решительно снял ящик со стены, энергично потряхивая.

Внутри что-то стукнуло.

– Сундучок-то заряжен! – обрадовался он. – Вакутагин, к ящику кто

сегодня подходил?

Тот развѐл руками:

– Я не видел… Столька народу пасѐца.

– Тут реально, хрен уследишь. Это ж проходной двор, –