Трудно быть духом

– А ты не знаешь?! Читай! – возмущѐнно заорал тот, тыкая в газету

пальцем. – Читай и смотри! Узнаѐшь?! Орѐл! Красавец! Студент-

отличник! Старший прапорщик Шматко! Вот он я! Любуйтесь на меня!

Учусь настоящим образом! Хорошо получился! Фотоги-ги-еничен! А

теперь объясни мне, как твоя рожа… бесстыжая… попала в газету?!

– Не знаю, товарищ старшина! Нас после экзамена снимали…

– После экзамена… снимали… – передразнил его Шматко. – Какого

хрена ты в камеру полез?!

– Я же не знал, что это в газету…

92

– Не знал, что в газету… Ты меня, Соколов, точно в могилу

загонишь! Думать надо не только на экзаменах… фотомодель, блин! На

всю страну!.

– Товарищ старший прапорщик, может, не узнает никто, –

неуверенно прошептал Кузьма.

– Молись, Соколов… Молись, чтоб не узнал! – вскинулся Шматко. –

Давай назад эту порнографию!.

Прапорщик потянулся за газетой, задел утюг и завопил благим

матом:

– Ё-моѐ!. Нет, Соколов, я с тобой точно инвалидом стану!.

Сразу за забором Н-ская часть заканчивалась. И начиналась

берѐзовая роща, наполненная светом и покоем. Здесь мирно стрекотали

в траве кузнечики и щебетали птицы…

Рядовой Медведев лежал посреди солнечной поляны, мрачно

уставившись в небо, как злобный призрак милитаризма. Рядом с ним

сидела Ирина, наблюдая за божьей коровкой, ползущей по еѐ ладони.

– Божья коровка… полети на небо, – тихо попросила она,

загадывая желание.

Коровка доползла до кончика пальца и взмыла вверх. Девушка

повернулась:

– Мишка, ну чего ты дуешься? Из-за Колобкова, что ли? – Она

усмехнулась. – Ну и зря! Мужик просто бесится, а у самого климакс

скоро…

Мишка упрямо пробормотал, не глядя в еѐ сторону:

– Да что я, не понимаю, что ли? Кто такой я и кто он… Я так,

пацан без определѐнного будущего… оболтус… А он офицер. Майор!

Говорят, командиром части будет скоро. Квартира, машина, все дела…

– А может, мне оболтус и лоботряс дороже, чем квартира и

машина… и «все дела», как ты говоришь…

Мишка приподнялся на локте.

93

– Правда?

– Дурак ты!.

Они немного помолчали. Потом Ирина тихо спросила:

– А у тебя девушки были до меня?. Ну, там, на «гражданке»…

Он немного виновато прошептал:

– Ну, были… Я же не урод…

– Много?

– Ирка, это всѐ было не то! Я только сейчас понял, как это – когда

по-настоящему…

Она промолчала. Мишка погладил еѐ руку:

– Знаешь, а мы ведь с тобой не должны были встретиться…

– В смысле?

– Ну, я же вообще не собирался в армию идти… И служить должен

был в другом месте. Так что это случайность, что мы с тобой

встретились…

Ирина покачала головой:

– Не-а… Не случайность!

Мишка потянулся к ней:

– Ирка, а ты меня правда любишь?

Она мягко отстранилась, глядя ему прямо в глаза:

– Мишка, я тебе сейчас скажу, и ты запомни это, пожалуйста, на

всю жизнь… Я никого и никогда не любила так, как тебя. И я хочу быть с

тобой. И никогда первая не брошу тебя. И не променяю ни на кого

другого… Я хочу, чтоб ты это знал. И больше не волновался на этот счѐт.

Я тебе клянусь всем, что у меня есть…

– Ирка, я тоже… я… – немного растерянно прошептал он.

Девушка прикрыла ладонью его рот.

– Ты сейчас не говори ничего… не надо! Не нужно говорить ничего

такого, о чѐм потом пожалеешь. Я долго думала, прежде чем сказать… И

ты подумай. Серьѐзно подумай… пожалуйста…

94

Она убрала руку и потянулась к нему губами. И тут его взгляд

упал на часы. Он вскочил:

– Ой, блин! ! У нас же построение!. Ирка, прости…

Он схватил с земли пилотку, спешно чмокнул девушку в щѐку и

убежал. Ирина тихо рассмеялась ему вслед, с нежностью дотронувшись

до того места, которого коснулись его губы.

По учебным классам Н-ской части прошѐлся ураган. В отличие от

зарубежных коллег, он не носил женского имени. И особо не

свирепствовал.

Его

разрушительному

действию

подверглись

исключительно газетные подшивки. Стихия, как корова языком, слизала

последний номер «На страже Родины» из ротных подшивок. После

чего ураган пропал в неизвестном направлении…

Запыхавшийся старший прапорщик наткнулся на заместителя

командира по воспитательной работе на крыльце штаба. Колобков

держал в руках злосчастную газету. Шматко радостно воскликнул:

– О! Виктор Романыч! А я как раз вас и ищу! К вам газета «На

страже Родины» пришла?!

– Пришла! Вот она! – немного удивлѐнно отозвался Колобков.

– А к нам в роту, представляете, нет!

– Понял! Разберѐмся! – Ни черта не понял майор.

Шматко энергично пояснил:

– Нет! Я не в том смысле! Просто, чтоб в подшивке была. Может,

одолжите?

– Хорошо. Прочитаю – занесу!

Такой расклад прапорщика не устраивал.

– Кхм!. Я просто хотел сегодня политинформацию провести! С

солдатами!

Колобков выпучил глаза, будто получил удар ниже пояса. На его

памяти добровольно политинформацию проводили только однажды.

95

После выхода Средней Азии из СССР. И то потому, что воины аллаха

хотели дослужить до дембеля.

– Политинформация – это хорошо! – на всякий случай сказал он.

– Так, может, одолжили бы газетку? – попросил Шматко.