Трудно быть духом

– А мы завтра что сдаѐм?

– Философию…

– Надо повторить!

– Уже повторил!.

– Значит, надо ещѐ раз повторить! Обидно, если последний

экзамен завалим! – Шматко оторвался от газеты, укоризненно качая

головой. – И вообще, почему сдавать тебе, а волноваться должен я?!

Однако философии Кузьма не боялся, справедливо путая еѐ с

демагогией.

58

– Олег Николаевич, а вы сами в кино не хотите сходить? –

подкатил он с другого бока. – А то за всю неделю, кроме института,

никуда так и не вышли… А тут фильм классный!

– Ты знаешь, сколько на этот классный фильм билеты стоят?! –

Шматко добродушно хмыкнул. – А вы ладно уж, можете сходить…

Завтра… после экзамена…

– Так Варя утром уезжает!

– Уезжает? Это хорошо… – задумчиво пробормотал старший

прапорщик, но быстро поправился: – То есть, надеюсь, вы хорошо

время провели?

Кузьма застенчиво потупился:

– Да… Только быстро как-то. Кажется, только приехала, а завтра

уже провожать…

– Провожать? – насторожился Шматко.

– Ну, на поезд. Я еѐ утром посажу и сразу назад…

– Подожди! Как это, утром посажу? Экзамен же в девять!

– Так я успею. До вокзала всего полчаса на трамвае, – успокоил

Кузьма.

Шматко резко поднялся.

– Целых, Соколов… Целых полчаса! А если что случится? Поезд

опоздает… Трамвай заглохнет… Варвара, хоть ты повлияй на него!

– Но, Олег Николаевич, у неѐ же сумка тяжѐлая! – взмолился

Кузьма.

– А экзамен у тебя, можно подумать, лѐгкий! – отрезал Шматко. – В

конце концов, я сам могу Варю проводить!

Варя положила на плечо Кузьме лѐгкую прохладную ладошку.

– В самом деле, Кузя! Не надо рисковать. Олег Николаевич меня

проводит, а ты на экзамен пойдѐшь…

– Вот, Соколов! Всегда и во всѐм слушай Варвару. Она у тебя

мудрая! – обрадовался поддержке старший прапорщик.

59

– Олег Николаевич, я ж вас до сих пор не отблагодарила за… Ну,

что мы с Кузей повидались! – спохватилась девушка. – Мне мама винца

дала… домашнего, из смородины. Может, попробуете?

На столе появилась большая пластиковая бутылка. Шматко с

оживлением взял еѐ в руки, рассматривая на свет.

– Винца? А что?. Можно и винца! Я вообще люблю всѐ

домашнее… – Он достал три стакана и поставил на стол. – Сообразим,

так сказать… на двоих! Кузьме нельзя!

Третий стакан моментально исчез. Варя опять погладила Кузьму

по плечу.

– Ну, ты не дуйся. Всѐ будет в порядке. Тем более тебе выспаться

надо перед экзаменом… – В еѐ ангельском голосочке звучали абсолютно

невинные интонации.

Настолько невинные, что опытный старший прапорщик сразу

заподозрил неладное. Он вскользь поинтересовался:

– А во сколько поезд?

– В шесть утра… – беспечно прощебетала Варя.

Твѐрдая рука Шматко дрогнула. На скатерть пролились несколько

капель вина. Вставать в пять утра ради чужой девушки старший

прапорщик не собирался принципиально.

– Кхм… Ладно, Соколов, можешь сам проводить… – дал он задний

ход. – Только чтоб к восьми был как штык! Разбудишь меня – и вместе

пойдѐм! – Шматко душевно улыбнулся, поднимая стакан. – Ну что, за

отъезд?.

Народные мстители пришли ночью. Кто-то внезапно сдѐрнул

одеяло с мирно спящего рядового Кабанова. Он открыл глаза. Над его

кроватью возвышался тѐмный силуэт.

– Кабанов, встать! – сказал силуэт голосом младшего сержанта

Фомина.

Солдат сел, не понимая, что происходит.

60

– Встать, я сказал! ! – разнеслось по казарме.

Кабанов вскочил, испуганно протирая сонные глаза. И тут же ему

в ухо вонзился крик:

– Пошли!

– Куда? – дѐрнулся он в сторону и потянулся к одежде.

– Там узнаешь! – Фома вырвал еѐ из рук, швырнув на пол. – Так

иди, ш-шестѐрка!.

От мощного толчка Кабанов вылетел в коридор. В тусклом свете

дежурной лампы он внезапно заметил, что все кровати в казарме

расстелены, но пусты.

– Пошѐл! – повторил младший сержант, подталкивая Кабанова в

спину.

В туалете их ждали. Там стояла целая толпа народу во главе с

сержантом Прохоровым. Все были одеты по полной форме. Один

Кабанов оказался босиком и в трусах. Он загнанно оглянулся по

сторонам. Прохоров тихо произнѐс:

– А вот и наша цыпа! Наш юный барабанщик, который очень

любит стучать. – Он повернулся к толпе. – Знаете, пацаны, я просто не

представляю, как вы будете служить, зная, что где-то рядом всегда есть

такой маленький, наблюдательный и очень болтливый друг…

Кабанов хлопнул недоумевающими сонными глазами. Рядовой

Медведев подал голос:

– Давайте его послушаем! Кабанов, скажи что-нибудь!

Но тут вмешался младший сержант Фомин:

– А он не любит говорить! Он любит жрать бумагу, да, Кабанов?!

Кабанов затравленно отшатнулся к стене и промолчал. Прохоров

кивнул Фоме. Они вдвоѐм неторопливо вышли из туалета. Кабанов

остался один против толпы «духов».

Рядовой Гунько спросил звенящим голосом:

– Ну чѐ, Кабан, влип?!

61

Тот вгляделся в лица недавних товарищей в поисках поддержки

или сочувствия. Но, кроме ожесточения, ничего не увидел.

– Шестерить – нехорошо! – мрачно продолжил Гунько, вспомнив,

как Колобок втаптывал его в грязь у кочегарки.