Трудно быть духом

– Это какой сервиз?. А-а!. Этот пусть забирает! Да! А с голубыми

розами – это фамильный! Нравится – пусть выкупает за деньги!.

В кабинет заглянул рядовой Звягин. Колобков жестом зазвал его в

кабинет, продолжая кричать:

– Эту пусть берѐт!. А второй диван? Ну, который красный!. Да!

Мне же надо на чѐм-то спать! На фига мне бра, сто лет в обед!.

Звягин протянул майору конверт, украшенный каким-то

официальным штемпелем. Колобков вопросительно поднял брови.

Звягин пожал плечами. Не отрываясь от трубки, Колобок вскрыл

конверт и достал солидный бланк с гербовой печатью. Звягин поднялся

на цыпочки, вытягивая шею. Но заглянуть в бланк ему не удалось.

Майор нетерпеливо махнул рукой, отправляя его из кабинета. Не

успела закрыться дверь, как телефонный раздел имущества достиг

апогея:

– Что-что-то?! Подождите!. Это кто придумал? Нет!. Я говорю –

нет! Дайте мне эту!. Алло!. С чего ты взяла?. Нет!. Только через мой

труп!. Вот не надо… Вот… Да помолчи ты!. МИКСЕР… я принѐс из

общежития… И он не является совместно нажитым имуществом!. Да!.

Есть свидетели!. Что?. Плойку забирай!. Хотя погоди… Почему сразу –

мне?! И найду, не сомневайся!. Да!. С длинными красивыми волосами!.

Да задавись ты этой плойкой!. ЧТО?! КТО?! Да это ты ФРИГИДНАЯ! !

Колобков швырнул трубку, чуть не разрушив аппарат. Он нервно

побарабанил пальцами по столу, откинувшись назад, затем полез в

ящик, достал отобранный у сержанта Прохорова «Плейбой», полистал

и постепенно успокоился.

– Бабу я себе не найду!. – уверенно прошептал он, сладко

зажмурившись…

Младший сержант Фомин наткнулся на главного кандидата в

стукачи внезапно. Он мирно брѐл по казарме, размышляя о новом

дембельском альбоме. И вдруг в тѐмном углу обнаружился рядовой

52

Кабанов. «Дух» примостился за дальней тумбочкой. Фома тихонько

подобрался сзади. Кабанов, не замечая его, что-то строчил на клочке

бумаги. Периодически он на секунду останавливался, думал, покусывая

колпачок ручки, потом снова возобновлял писанину. Праведный гнев

дѐрнул младшего сержанта за язык.

– Кабанов! – рявкнул он.

Тот, вздрогнув, обернулся. Фома вкрадчиво спросил:

– Что это ты там пишешь?

Глаза рядового заметались, как у загнанного зверя. Он испуганно

спрятал ручку и клочок бумаги за спину.

– А ну покажи! – потребовал младший сержант.

Кабанов молча покачал головой. Фома придвинулся ближе.

Застигнутый на месте преступления стукач попытался отступить, но

пятиться было некуда. За спиной оказалась стенка казармы. Фома

угрожающе прошипел:

– Ты чѐ, страх потерял, урод?! – Он схватил Кабанова за руку,

пытаясь вырвать записку.

Но тот неожиданно вывернулся, запихал бумажку в рот, быстро

прожевал и проглотил. От такого поворота сюжета товарищ младший

сержант совершенно обалдел.

Они немного постояли, переваривая. Кабанов – записку. Фома –

случившееся.

– Ну ты!. Ну ты… попал, Кабан! ! – наконец, яростно прохрипел

младший сержант.

В его глазах полыхнуло желание немедленно порвать стукача на

портянки… От расправы без суда и следствия несчастного «духа» спас

капитан Зубов. Ротный вошѐл в казарму и заметил возню в углу.

– Фомин! – громко позвал он.

Тот отодвинулся от оцепеневшей жертвы:

– Я!

– Быстро дуй в штаб – узнай, старшина не звонил?

53

– Есть!

Фома немного помедлил, ожидая, что капитан уйдѐт. Тот

по-прежнему стоял в дверях, не собираясь двигаться с места. Младший

сержант неохотно направился к выходу, на прощание пообещав

вполголоса:

– Ты труп, Кабан!.

Вернувшись из штаба, рядового Кабанова он не застал. Зато

сержант Прохоров был на месте. Рассказ много времени не потребовал.

Но эмоций Фома в него вложил – тройную недельную норму:

– …Натурально сожрал, скотина!. Запихал в рот – и проглотил! Не

жуя!. – Он от души врезал кулаком по стене.

Прохоров философски заметил:

– Заворот кишок может быть… легко… Телегу Колобку строчил,

головастик поганый!

– Вот ведь сука! А я ему альбом свой дембельский доверил!.

– Гнида! – согласился сержант. – С ротным тогда не прокатило –

стал майору стучать… Мало мы его лечили.

Праведная ярость Фомы требовала немедленных действий. Он

рванулся к выходу:

– Я его урою!. Где он?!

– Подожди. Не сейчас. И не сами… – хладнокровно остановил его

Прохоров.

После третьего экзамена «старший прапорщик Шматко» вылетел

из аудитории пробкой. Он с дикими глазами понѐсся к выходу. Но тут

его остановил старший прапорщик Шматко:

– Соколов! Стой! Что получил?!

Кузьма притормозил:

– Некогда, Олег Николаевич, Варя уже приехала! Опаздываю!

54

– А переодеться?! От патруля кто тебя отмазывать будет?! –

помахал объѐмистым полиэтиленовым пакетом оригинал старшего

прапорщика.

Кузя схватил пакет с формой, устремляясь в туалет, чтобы

превратиться в самого себя. И тут раздался голос преподавателя.

– Шматко! Где Шматко?!

Олег Николаевич обернулся, не успев задуматься:

– Я Шматко!