Трудно быть чёртом

…День оказался совершенно безумным. С утра пришлось заехать в редакцию «Столичных новостей», вытерпеть там долгую и нудную планёрку – а ведь хватило бы и пяти минут, чтобы узнать своё задание и сроки. Но Дмитрий Иванович верил, что коллектив – это великая сила, и чем чаще людей собирать на совещанки, тем лучше для дела. Затем встретился на Баррикадной с девочкой из «Партнёра», передал диск с фотками из Егорьевского интерната. Девочку пришлось ждать полчаса. «Ой, простите, я чуть задержалась», – и начала взахлёб рассказывать про уехавший из-под носа автобус, про кошку Белушу, в самый неподходящий момент напрудившую на паркет, про Стасика, который обещал её подбросить на машине, но у него сломались какие-то свечи… Игорь мягко оборвал эту полненькую, очкастую, и, видимо, глубоко несчастную крашеную брюнетку. «Дорогая, всё это настолько интересно, что лучше бы записать… может получиться цикл эссе, а то и целая книга».

В «Свистке» его напоили крепким чаем и завалили предложениями, от которых трудно было отказаться. Но Игорь всё же сумел – лететь на Дальний Восток именно сейчас, когда пропал Федя и ничего ещё не закончилось по Кроеву, было явно не с руки.

В «Пульсе города», куда он всего-то за гонораром и заехал, на него набросился фотокор Лёшка Обаринцев и выцыганил штуку. «До первого декабря, торжественно обещаю и клянусь пионерским словом». Знал Игорь цену пионерскому слову, но от жирного, небритого, начинающего седеть пьяницы Обаринцева проще было откупиться. Тем более что Обаринцев был из «потухших». С ним в своё время поработал Шарафутдин – в то далёкое время, когда безусый и безбородый Гарран только-только сдавал на третий круг. Сейчас трудно и представить, что этот обрюзгший дядечка, которого терпят в профессии только за отдельные удачные снимки, имел запороговую светимость. Шарафутдин сработал тонко – выигрыш в лотерее, стерва-жена, а там само поехало – развод-алименты-бабы-водка. «Видишь, Игорек, – скуластое лицо предшественника расплывалось в улыбке. – И овцы сыты, и волки целы».

Трубка запиликала как раз в тот момент, когда он протянул Лёшке свеженькую, только что из кассы, купюру.

– Добрый день, Настя. Что? Как? Когда? Еду!

Лифт, по закону подлости, не работал, и Обаринцев, вышедший на лестницу покурить, с удивлением смотрел, как звезда столичной журналистики прыжками несётся с девятого этажа.

Настя рыдала, и не было толку от накапанной в стакан валерьянки. Ей бы сейчас помогло сильное снотворное, но спать пока рано, да и химия может помешать, она даёт непредсказуемые повороты.

Из её путаных слов Игорь постепенно выстраивал хронометраж. В тринадцать двадцать у Тёмки кончались уроки и он шёл на продлёнку, откуда Настя забирала его к шести. Но на сегодня продлёнка отменялась – на половину пятого они записались на приём к окулисту, и Настя, отпросившись на полдня, поехала к последнему уроку в школу. В толпе первоклассников Артёма почему-то не оказалось, и она суетливо бегала по школе, донимала всех расспросами, пока не выяснилось, что мальчишку забрали с третьего урока.

– Представляете, охранник школьный пришёл к ним на математику, сказал, что за Артёмом Снегирёвым мама пришла! Мама! – Настя вновь заревела. Игорь не прерывал, это было сейчас бессмысленно. – Ну и он спустился вниз, Тёмка. И всё. И больше никто его не видел! А потом эсэмэска.

Игорь снова перечитал текст на бледно-зелёном экранчике «нокии». «Prover’ e-mail, tam pro syna». Очевидно, они не знали, какая у Насти модель телефона и на всякий пожарный набрали латиницей – вдруг у дамочки такое старьё, что и русского шрифта не увидит? Номер, с которого посылали, разумеется, не отобразился. «Частный» – честно сообщала «нокия».

А в письме тоже не было обратного адреса, да и ай-пи отправителя, надо полагать, подставной. Цепочка прокси-серверов – и попробуй найди!

Небольшой текст. «Анастасия Глебовна! Добейтесь от журналиста Ястребова И. М., автора статьи в „Столичных новостях“, чтобы тот в трёхдневный срок публично признал свой текст фальшивкой и дезавуировал все свои обвинения в адрес известного Вам лица. Нам известно, что с Ястребовым у Вас близкие отношения. В противном случае Вы больше никогда не увидите своего сына. В правоохранительные органы обращаться не рекомендуем – в этом случае к ребёнку будут применены жёсткие меры».

К письму прилагался видеоклип продолжительностью в минуту. Судя по качеству, каким-то мобильником снимали. Но всё можно было разглядеть. Небольшая, тёмная комнатка. Батарея, к ней привязан за вывернутые назад локти Артём в зелёном школьном пиджачке. А напротив, на цепи, уходящей куда-то в стену – здоровенный мастиф. Длины цепи всего сантиметров на двадцать не хватает, чтобы добраться до ребёнка. Мастиф, впрочем, честно старается. Не лает, но глухо рычит. А Тёмка плачет, кричит «Мама! Мама!». Лицо красное, мокрое, светлые волосы растрёпаны.

– Что будем делать? – слегка придя в себя, тихо спросила Настя. – В милицию сейчас, да?