Тролльхол

— Д-да… Н-нет… То есть, я его весь выпила, — находится она, наконец. Ей кажется, что Фроя к ней принюхивается, и она добавляет для убедительности: — Правда, весь!

— Умница. Наверное, ты принимала больше одной капли в день, но, в общем-то, ничего страшного. Было бы хуже, если б ты его совсем не принимала. Или не завершила курс. — Фроя делает вид, что поверила Рин, хотя ее скептический взгляд говорит об обратном. Однако к этой теме она больше не возвращается и говорит о другом: — Не представляешь, как мы с Юханом за тебя испугались! Обошли окрестности, а потом он отправился к соседям, а я вернулась в дом, проверить, не пришла ли ты. Тебя не было так долго!

— Я далеко забрела, меня привлекли звуки музыки, и стало любопытно взглянуть, что там происходит. Оказалось, Элиас с компанией устроили пикник на пустом островке неподалеку от Вильмы. Они приплыли на яхте позавчера вечером, я видела их в окно и поэтому узнала. — Рин замолкает, раздумывая, рассказать ли Фрое о выходке Элиаса и Ханса, и приходит к выводу, что лучше пока умолчать, иначе можно выболтать что-нибудь лишнее, например, правду об эликсире. Рин непременно заведет разговор об этом и, возможно, припрет Фрою к стенке, но сейчас не самое подходящее время.

— Ах, точно, Эбба вчера говорила мне, что Элиас приехал с целой толпой своих однокурсников. Они ей всю ночь спать не давали, шумели так, что довели бедную женщину до головной боли. Значит, теперь на пустующий остров перебрались.

— Они и там шумят. Даже отсюда слышно, ты прислушайся.

Слабые отзвуки музыки, доносящиеся с другого конца Тролльхола, будто по заказу становятся громче. Буханье басов сотрясает воздух и неприятно бьёт по ушам.

— Так ведь завтра Мидсоммар! — Фроя с улыбкой вскидывает тонкие рыжеватые брови без намека на недовольство. — Молодежь из городов каждый год выезжает в праздники на природу и стоит на ушах. Ну, и отлично! Для того и существуют праздники, чтобы как следует повеселиться!

— Не уверена, что всем жителям острова нравится такая громкая музыка, — неуверенно возражает Рин. — Городские гости могли бы и поскромнее себя вести, хотя бы из уважения к местным, и не устраивать бедлам рядом с чужими домами.

— Нет разницы, местные или гости, по шведским законам наша природа для всех шведов общая, гулять и отдыхать можно где угодно, и шуметь в дневное время не запрещено. К тому же, ребята из компании Элиаса вполне приличные, пошумят и уедут, ничего страшного. — Фроя касается запястья Рин и взволнованно восклицает: — Да ты замерзла! И голодная, конечно же. Идем скорее в дом, в эту тихую гавань, где твой покой никто не потревожит.

Знала бы Фроя, что чуть не натворили эти «приличные ребята», и что еще могут натворить, мрачно думает Рин, поднимаясь по ступеням крыльца. Недоброе предчувствие, возникшее у нее после встречи с ними, тяжелым грузом лежит на сердце. Да и насчет «тихой гавани» Рин бы поспорила: непросто расслабиться рядом с человеком, зная, что он дал тебе яд вместо лекарства. А хозяин дома и вовсе подозревался в трех убийствах! Вот, кстати, и он.

Юхан взбегает на крыльцо вслед за Рин и Фроей, запыхавшийся и бледный. Всегда гладко зачесанные и стянутые в хвост волосы растрепались и слиплись в неряшливые «сосульки». Обтягивающая футболка вся в мелких прорехах, как решето, — не иначе, пострадала от колючек какого-то кустарника. На руках алеют свежие царапины. От их вида Рин охватывает жар стыда и чувство острой жалости. Она невольно протягивает руку и касается его израненного предплечья.

— Ты пыталась удрать от меня? — Юхан медленно берет ее руку в свои. Судя по голосу, он не злится, но очень взволнован. — Какая муха тебя укусила? И что с твоим телефоном? Он не доступен!

— Ох! — Рин вспоминает, что перевела его в режим полета из-за внезапного звонка Киры. — Извини. Мне не хотелось ни с кем разговаривать. Хотелось побыть одной, посмотреть на дом снаружи, набраться вдохновения для картины. Пора бы мне приступить к ее написанию.

— Ты уже написала картину, которая превзошла все мои ожидания. Если ты не против, я хотел бы повесить ее в гостиной.

— Конечно, делай с ней, что угодно.

— Отлично. Можешь принести ее?