Триумф безголовых

То, что она грядет, он не сомневался. В тумане вокруг Баррелия двигались зловещие тени. Он попробовал отпугнуть их собственным грозным рыком и выпадами с мечом. Несколько раз новые щупальца тянулись к нему, но были отдернуты за миг до того, как их отсек бы «эфимец». Но твари не уходили. И продолжали шипеть, когда монах, решив, что негоже стоять на месте, двинул вперед… Или, правильнее сказать, неизвестно куда, ведь он понятия не имел, в какую сторону надо идти.

Да если бы и знал, никто не выпустил бы его так легко из колдовской ловушки.

Он держал ухо востро, но какая-то тварь все-таки изловчилась и, стеганув ему щупальцем по спине, сбила с ног. Это послужило сигналом к атаке для остальных. И началось такое, во что кригариец еще ни разу в жизни не влипал.

Больше всего он опасался, как бы щупальца не опутали ему руки и ноги. И вскочив с земли, замахал окрест себя мечом с такой быстротой, что продирайся он сейчас через кустарник, за ним тянулась бы широкая просека. Вот только, в отличие от скошенных зарослей, на место одной порубленной твари вмиг подскакивала новая. А много ли их было всего, поди угадай, но меньше их не становилось. Скорее, наоборот.

Вскоре безостановочная рубка дала о себе знать. Заляпанный мерзкой слизью ван Бьер почувствовал, что опять выдыхается. И что его контратаки становятся медленнее и слабее. Зато не слабели противники. Их щупальца все чаще доставали его, хватая за лодыжки и плечи и нанося удары по спине.

Твари подбирались ближе, и теперь кригариец мог разглядеть в тумане их мерзкие рожи. Вернее, разглядывать их было некогда – просто рожи окружали его в таком множестве, что взор постоянно на них натыкался. Еще немного, и монах утонет в этих склизких дебрях, которые опутают его с ног до головы и разорвут на куски.

Атака монстров прекратилась столь же резко, как началась. Кто-то огромный – но явно не тот исполин, что недавно подавал голос, – издал низкий трубный звук такой силы, что под ногами у ван Бьера задрожала земля, а в голове загудело. Услыхав этот протяжный стон, твари сразу оставили монаха в покое. И, раздосадовано шипя, скрылись в тумане. А он стоял на мокрой от слизи траве, среди разбросанных повсюду обрубков щупалец, и пытался отдышаться.

Но поможет ли ему передышка? Тот, кто вспугнул тварей, двигался прямо на кригарийца. И топот его шагов был тяжелее ударов огромного тарана, вышибающего крепостные ворота.

И без того бледный свет еще больше померк, когда сокрытый в тумане исполин подступил достаточно близко. Баррелий слышал его дыхание, похожее на завывание ветра в горном каньоне. А также другие издаваемые им шумы. Они походили то на бурчание голодного желудка величиной с церковный собор, то на удары сердца таких же размеров, то на скрежет зубов, способных перекусить тот собор пополам.

Надо было срочно убегать. Неважно куда – главное, подальше от исполина, знакомство с которым тем более не обещало ничего хорошего. И таракан, и мышь в силах удрать от человека, верно? Так почему человек не может унести ноги от гиганта, способного размазать его по земле легким касанием ноги?

Мысль эта воодушевила ван Бьера, который уже видел в тумане очертания исполина. Готовясь вновь прорубаться через стаи тварей, кригариец бросился прочь сломя голову. Так, как он вряд ли бегал даже в молодости, когда его пояса застегивались на первые, а не на последние дырочки, и ему еще не требовались столь просторные штаны.

Неведомо, куда запропастились твари, но никто не стоял на пути у Баррелия. Вот только тряхнуть стариной и устроить лихую пробежку все равно не получилось.

Беглец еще не набрал разгон, как вдруг наткнулся в тумане на какую-то стену. И кабы в последний момент не выставил перед собой руки, точно расквасил бы о нее лицо. Но столкновение все равно получилось жестким. И завершилось падением, быстро встать после которого кригариец уже не смог.

А когда он оклемался, то увидел наконец, кто его преследует.

Незнамо как, но туман полностью рассеялся. А над ван Бьером нависала гигантская Псина, чьи демонические крылья – те, что он заметил еще на «бесконечной» лестнице, – теперь загораживали полнеба. Глаза Вездесущей пылали огнем, который также вырывался у нее из ноздрей, ушей и изо рта. Баррелий не видел, есть ли у нее хвост, но не удивился бы, кабы тот и правда отрос.

– Ну хватит дергаться! – прогремела раскатистым гласом чудовищная Псина, изрыгнув облако пламени. – Лежи смирно, ильрахим – сейчас все кончится!

– Катись к своей огнедышащей матери! Вот погоди, встретимся в Гномьих печах, и я оборву твои облезлые крылья! – ответствовал ей Пивной Бочонок, понимая, однако, что она права. И что трепыхаться больше нет смысла. Да и сил на это, если честно, у него не осталось.

Демоница вскинула руки и с небес хлынул огненный ливень. Тело кригарийца вспыхнуло, боль буквально ослепила его и он понял, что это конец. Конец жизни и – начало посмертных мучений, которые в Гномьих печах буду длиться вечно…