Триумф

В общем, жизнь сочилась сквозь пальцы. От тоски, знакомой с детства, ничего не осталось – ощущения были другими, время, казалось, сжалось. Его не хватало для того, чтобы думать. Я спала мало, выглядела – ни хорошо ни плохо, успевала по программе, но ничего сверх. В конце концов, это нужно было закончить. Возможно, я сама себе враг, ведь жизнь вывела меня на тропу, где нет той хандры, размышлений. С другой стороны, я стала совершенно не тем человеком. Физически – придатком к тому, кого не люблю. Мое время было его временем, я постоянно слушала о его заботах, ходила на бесконечные свидания, целовалась и занималась натужным сексом. Я не читала, не рисовала, не мечтала и не думала о себе. Я себя не любила и не ненавидела. и даже не уважала. Может быть, печаль была частью меня. Тяжелой, напряженной частью, с которой я пока не научилась сосуществовать комфортно. Но частью. И без нее я – не я. И может, все те достижения, о которых я размышляла в детстве, именно в моем случае вполне возможны и даже очень вероятны – но! Печаль является их составной частью. Хандра, желание стать лучше, критическое отношение к себе – в малых контролируемых дозах это и лекарство. Это как вакцина – небольшое количество опасности. Противоядие и яд всегда повязаны.

Я сбежала от страхов никем не стать в искусственную реальность, созданную другим человеком для самообмана и обмана других. Я была достойна большего.

С Витей специально я не порывала, но, по мере разъяснения ситуации самой себе, стало понятно, что срываюсь я на нем, а характер у юноши был совсем не сахар. В итоге мы громко и некрасиво разошлись, и я наконец смогла заняться делом.

Даже притом, что все это мероприятие, то есть отношения, были бессмысленны и только раздражали, первое время я очень боялась остаться одна. Боялась своей настоящей жизни, пустоты, которую необходимо было заполнить. В минуты слабости мы встречались снова, и каждое такое свидание доказывало, что это ошибка с самого начала.

В конце концов я ухватилась за рационализм. Примерно в то же время моя подружка и почти тезка Аня, живущая в общежитии, рассказала историю о девушке, которую я даже когда-то видела. Девушку звали Викой, она училась на подготовительном отделении и жила в общежитии. Аня знала Вику не слишком хорошо, они не были близкими подругами и не секретничали о личном. Однако были знакомы и периодически заходили друг к другу на чай. Однажды за Викой приехала мама, она забрала дочь домой. Оказалось, что та болела и раньше – возможно, психиатрическим, возможно, просто нервным расстройством. Подробностей не знали. У Вики была соседка по комнате, именно она позвонила Викиной маме, когда девушка начала вырезать фрагменты из газет, складывать на полу и проливать над ними горючие слезы. Обострение, кризис. Планы об институте пошли прахом. Будущее стало расплывчатым пятном вот так, в одночасье.

Я думала об этом, и Аня тоже. Если посмотреть, то что есть признаки депрессии – в ее «плохом» смысле? Многие говорят – «Я не выйду сегодня, не хочу никого видеть, у меня депрессия». Но не может быть такое у всех подряд? Не все они попадают в лечебное учреждение – эта временная грусть не мешает им жить. Кто-то говорит – надуманно и мода. Но кто знает! Правда обычно где-то там, где внешне все наоборот. Я думала о том, где же граница, ведь в том, что называют информационным полем, очень много зла, очень много боли. Если во все вдумываться, обладать живым воображением, которое рисует в красках, воссоздает эту ужасную реальность, которую мы просто не воспринимаем и потому только относительно спокойно живем, занимаясь своими делами. Итак, если есть хорошее воображение и довольно чувствительная натура, может так получиться, что ты пропустишь все эти ужасы через себя. И в этом даже есть христианское начало – сострадание.

А дальше сразу понятно, что нормальный человек, такой чувствительный человек, в этих обстоятельствах будет ранен, и будут последствия. Итак, все закономерно и логично. Очень хорошее воображение, которое могло бы даже помочь преуспеть в каком-то творческом деле, тонкая натура, – что тут плохого, наоборот, это благо с точки зрения всей мировой культуры, – а в итоге у человека расстроен разум. Его будущее исчезает, а люди с восторженным удивлением судачат об этом случае.

Кто здесь виноват? Человек? Мировая культура, взывающая к гуманизму и состраданию?

Я, скорее, была из первых – тех, кто не выходил, когда не хочется. Но я не жаловалась на «депрессию». У моей депрессии были реальные, хоть и странные для многих, причины. Большие страхи, большие желания, большие сомнения. Во всем этом я давала себе отчет. Но самое странное и неприятное было в другом. В том, что…