Триумф

Заключение

80 лет

Я слышу звон серебряной посуды. У кого-то она еще осталась, это так приятно. Традиции не умирают. Без традиций нет будущего, ведь нельзя забывать о прошлом, о тех ошибках, которые мы совершили, о тех грехах, которые не искупили. Без традиций было бы очень грустно. Я иногда забываю, кто я и откуда, и в такие моменты лечу в Париж, чтобы просто пройти по улочкам, выпить кофе, поглазеть на молодые пары, ведь теперь это редкость. В самых дорогих парижских кафе можно побаловать себя настоящим круассаном с вареньем. Это потрясающее удовольствие. Людей в кафе немного, столько всего изменилось за последние полвека, когда, я помню, здесь было не протолкнуться. Тогда Париж привлекал туристов, это был город любви, столица моды, центр современного искусства. Люди гуляли, фотографировались, выстраивались в очередь в Лувр и в магазины модной одежды. Сейчас им это не нужно. Остались только старички и старушки вроде меня, которые все помнят – и запах свежей выпечки и крепкого кофе, и шуршание газет, и утренний поцелуй. Я на старости лет стала сентиментальной, иногда могу вспоминать об ушедшей молодости часами. Какой глупой я была в 18 лет, какой нервной в 25, сколько возможностей упустила, завела один бессмысленный роман, из ненужной гордости оторвала от сердца любимого человека… Не ценила время. Тратила его направо и налево – на страдания, мелочи и глупости, не умела наслаждаться настоящим. Не умела ждать, ведь иногда людям стоит дать немного больше времени – и они вернутся и больше никогда вас не отпустят.

Я была так во многом неправа, но судьба оказалась ко мне благосклонной. У меня хватает сил и здравого смысла полететь к оставшимся последним романтикам в полупустой Париж, а не путешествовать одной по диким местам, как это делают сейчас многие. Я все-таки помню, каково это – быть в толпе людей. И в этом нет ничего плохого, поэтому я не понимаю этого страха, который сковал сейчас молодежь. Возможно, сейчас такое время, но ведь времена всегда одинаковы.

И я помню, каково это – быть любимой. Но в особенности – любить. Мне жаль молодых женщин и мужчин, которые осознанно отказываются от этого необыкновенного чувства.

Да, я помню и войны, и кровопролитие, и не смею спорить, что новый мир безопаснее старого. Но если идея в том, чтобы прятаться по углам и убеждать себя в том, что тебе никто не нужен… Этот мир обречен, как был обречен старый.

Когда я доем свой круассан, я кивну официанту, который, не смея улыбнуться, ведь это сейчас трактуется как вторжение в личное пространство, несмело заберет счет. Я пойду по улице и, если повезет, раздобуду где-нибудь молодое вино; это сейчас редкость, мир давно уже бросил пить. Но я безнадежно отстала от этого мира и ничуть об этом не жалею, поэтому предприму все усилия, чтобы найти в этом прекрасном городе свежее вино. Буду тянуть его маленькими глотками из пластикового стаканчика и прогуливаться по прекрасным улицам великого города, где все еще остался слабый аромат человеческой любви, этого либерального города, в котором все еще можно встретить людей, держащихся за руку.