Триктрак

— Да, эти ароматы успокаивают, леди чувствует себя лучше, спокойнее, — она кивнула, беря толстыми пальцами чашку — казалось, ненароком раздавит эту хрупкую вещь. Золотисто-красноватый напиток просвечивал сквозь тонкую фарфоровую стенку, сквозь тщательно выписанную на ней даму в пышном викторианском платье с кринолином. Опять закружилась голова, и потяжелели веки, словно невидимая сила надавила на них. Я допила чай, слушая, как сиделка рассказывает о чудодейственной силе трав, которые её сестра выращивает на своей ферме. Гостиная мутнела и расплывалась, голос собеседницы отдалялся, словно уши медленно закладывало ватой. Я ухватилась за край сервировочного стола и услышала испуганный возглас сиделки:

— Что с вами, мэм?

Перед глазами расплывалось светлое пятно, которое с каждой секундой приобретало резкость, будто невидимая рука настраивала объектив, пока я не поняла, что это потолок. Под головой оказалась подушка, а сама я лежала, укрытая вязаной шалью — надеюсь не с плеч миссис Клей — на чем-то узком и жестком, оказавшемся деревянным диванчиком. Я уснула или потеряла сознание? Села, разлепляя упорно закрывающиеся глаза. Через пару минут, осмотревшись, обнаружила, что нахожусь в маленькой узкой комнате, скорее похожей на кладовую, с оконцем наверху, откуда и падал свет на потолок. Встала, убедившись, что способна держать равновесие, толкнула дверь и попала в уже знакомую гостиную. От запаха трав снова сдавило горло и я, проскочив комнату, вылетела, точнее, выползла в прихожую. Где сиделка? Что случилось со мной? Посмотрев на часы, с ужасом обнаружила, что опоздала на встречу с Кадогеном Раскиным. Что делать — молча ждать или звать сиделку, хотя я даже не знаю её имени? К счастью, ждать и звать не пришлось, раздались шаги, и она появилась на ступеньках лестницы, спускаясь со второго этажа.

— Что случилось со мной? — спросила я и лишь по её недоуменному взгляду поняла, что задала вопрос по-русски.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она. — Я испугалась, но потом поняла, что вы просто заснули, и уложила вас.

— Просто заснула? — переспросила я.

— Да, — кивнула она.

— Вам надо обратиться к врачу, — продолжила она профессиональным тоном.

— Да, конечно, — согласилась я, сильно сомневаясь, что именно этим сейчас и займусь. Мною владело одно желание — выйти из этого душного дома, вдохнуть свежего воздуха, и тогда всё будет хотя бы в относительном в порядке.

— Да, конечно, — повторила я, — пойду, пора, мне нужно на воздух… Это от запаха ваших трав и вашего чая.

В жизни не страдала аллергией на травы, тем более, сонной. Видимо, возраст и стресс дают о себе знать.

— Но… но я не могу отпустить вас в таком состоянии, — забеспокоилась она.

— Мне нужно на воздух, — упрямо повторила я.

— Я вызову такси, вас отвезут.

Она занялась телефоном, я же отправилась приводить себя в порядок.

Через четверть часа я распрощалась с очередным негостеприимным английским домом, в очередной раз подтвердившим незыблемую британскую аксиому, которую так славно изложили герои национального фольклора, три пресловутых поросенка: «Мой дом — моя крепость». Почувствовав себя Ниф-Нифом или Нуф-Нуфом, но точно не Наф-Нафом, не боящимся большого страшного волка, я села в такси и вскоре стояла, вдыхая свежий морской воздух, на набережной у пирса, освещённого огнями фонариков, что гирляндами очерчивали контуры причала и павильон с куполом. Головокружение и тяжесть в голове почти прошли, осталась противная вялость и желание поспать еще пару часов. Машин у пирса было немного, и среди них не было той, которую я ждала. Раскин, конечно, уже уехал, или вовсе не приезжал, в лучшем случае — задержался. Так или иначе, надо было решать, что делать дальше. Я отправилась на автобусную остановку, ругая себя, что не удосужилась узнать расписание автобуса. Хотя, не могла же я знать, что позорно лишусь чувств в доме миссис Клей.

На остановке было пусто, а табличка расписания гласила, что последний рейс на Гастинг отправляется в четыре часа пополудни. Вероятно, можно доехать поездом.

Вокзальная улица, по которой я проходила днем, не напрасно так называлась — здание железнодорожного вокзала находилось именно там. Пока пыталась принять решение, небеса, видимо, решив, что достаточно одарили жителей побережья хорошей погодой, расслабились и распустились не сильным, но холодным дождем. Подняв воротник, я вступила в дождь, в сторону вокзала. Свет фонарей из круглых матовых плафонов мягко струился, ломаясь на миллиарды светящихся капель. Мне до слез, до крика хотелось домой, прочь отсюда и как можно скорее. Доберусь до Гастингса и завтра же куплю билет в обратную сторону. Лучи фар скользнули по мокрой мостовой, какое-то авто проехало мимо, зашуршали тормоза… Неужели Раскин? Я обернулась, водитель давал задний ход, машина остановилась, стекло сползло вниз, и водитель, показавшийся в окне, спросил:

— Миссис… э-э-э… Сверева?

Глава 11. Ленинград. Корюшка