Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

Между тем я хотел бы все-таки завершить это, надеюсь, последнее письмо о духе сюрреализма еще одним и крайне показательным примером. Обойти его в этой теме никак нельзя. Я имею в виду творчество Константина Худякова, о котором писал уже в нашем «Триалоге» по иному поводу (см. письмо № 168 1-го тома, стр. 819–823; там же и ряд иллюстраций; см. также множество иллюстраций в монографии: Константин Худяков. Искусство высокого разрешения. М., 2010), но в принципе близкому к сегодняшней теме. Там он интересовал меня как один из главных и наиболее ярких и сильных выразителей того неопределенного ИНОГО, которое идет на смену Культуре. И это ИНОЕ так или иначе свелось фактически к разговору о духе мрачноватого апокалиптизма, которым пронизано все творчество этого художника. Начинал он фактически как сюрреалист, продолжатель традиций того же Дали, только уже в иной манере и тональности. Можно назвать хотя бы только его известный триптих «Интервью по поводу вечности» (1984) и ряд других работ, которые в 80-е годы выставлялись в независимой галерее современного искусства «М'АРС». Он сам был одним из ее организаторов, всю жизнь связан с ней, хотя теперь это Центр современного искусства М'АРС, который бессменно возглавляет сегодня уже академик Российской академии художеств Худяков. Там постоянно выставляются и его последние работы уже новейшего дигитального периода творчества.

Валентин Серов.

Девочка с персиками.

Портрет B. C. Мамонтовой.

1887.

ГТГ. Москва

Валентин Серов.

Портрет танцовщицы Иды Рубинштейн.

1910.

Государственный Русский музей.

Санкт-Петербург

Именно этот период, который я назвал бы дигитальным сюрреализмом, и является, на мой взгляд, логическим завершением темы духа сюрреализма в искусстве. Существенно, что Худяков, понимая ненадежность электронных носителей, с которыми он постоянно работает в этом столетии, переводит все свои основные работы, которые в той или иной мере еще могут претендовать на название двумерной картины, на холст. При этом у него уже много и чисто виртуальных объемных подвижных, иногда интерактивных произведений, которые никак не могут быть переведены на материальную плоскость. Для нас существенно, что он перенес дух сюрреализма из плоскостной материально данной картины в виртуальную реальность. Сохраняется ли этот дух там — вопрос для меня пока остается открытым, но во многих его материализованных, то есть в конечном счете переведенных на холст дигитальных проектах, начиная с «Предстояния/Деисиса» (2004) (о нем я кратко писал в Апокалипсисе, кн. 2, с. 100–102), этот дух очевиден, хотя и имеет иную окраску, чем у классических сюрреалистов.

Здесь я хотел было сослаться на свой указанный текст из первого тома «Триалога» и написать что-то в его продолжение. Однако, исходя из того, что это письмо уже, вероятно, не только идет к вам, дорогие коллеги, знакомые с моим текстом, да и «Триалог-первый» у вас всегда под рукой, а мы готовим к публикации второй том в качестве совершенно самостоятельной книги, и ее потенциальные читатели вряд ли быстро смогут отыскать первый том, ставший библиографической редкостью, я хочу процитировать фрагменты того старого текста, за что и прошу снисхождения у моих соавторов. Дело в том, что там все было сказано достаточно точно, и пересказывать это своими словами в новом контексте вряд ли имеет смысл. Итак, пять лет назад я писал, размышляя о выставке Худякова 2010 года:

В чем я вижу ИНОЕ?

Еще одно примечание все-таки о тематике. Оно имеет прямое отношение к ИНОМУ. Центральное огромное полотно этой выставки называется «Апокалипсис. Ангел прилетел» (2010). И Ангел этот — огромное насекомое типа мухи или шершня с развернутыми на всю стену сетчатыми крыльями с замысловатым узором и огромными же зеркальными глазами, в которых отражается тот мир, куда он прилетел (именно виртуализированная Москва). Этот мир и изображен на всех остальных работах, представленных на выставке. Понятно, что мир виртуальный, но он же — и, конечно, образ мира будущего, мира стандартизованных клонов, роботов-андроидов, новых биотехнологически усовершенствованных сверхлюдей. В нем обитают два типа существ — то ли борются, то ли играют друг с другом — некие пластично-металлизированные манекены гуманоидов с признаками обоего пола, но по существу бесполые, и насекомоподобные монстрики и монстрищи из мушиной породы, соразмерные гуманоидам или их превышающие по размерам. И те и другие — типичные (я бы даже сказал — стандартные) продукты дигитально-компьютерной графики (нечто подобное мы нередко видим в западных фантастических фильмах об инопланетянах — вспомним одного из главных героев «Терминатора 2», который как бы «стекался» из бесформенной лужи расплавленного металла в металлическую обобщенно пластичную куклу-андроида).