Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга первая

Помимо хорошо ощутимой энергетики, одухотворяющей весь афонский пейзаж, включая виды постоянно чередующихся живописных морских бухточек и заливчиков, удивительную звуковую гамму и ароматические букеты знойного летнего юга, Афон поразил меня тогда метафизикой своих монастырей совершенно в духе Де Кирико. Они, как известно, отличаются специфически афонским архитектурным стилем, который в большинстве монастырей и скитов поддерживался со Средних веков (прототипом был храм и стиль Великой Лавры) по XIX в. включительно (за исключением, пожалуй, русских обителей). Он сохранился и поныне, хотя сегодняшняя новая покраска и побелка некоторых храмов, включая и Протат, как-то режет мне глаз (ярко белый византийский храм! Мы привыкли к благородному серому камню). В 78 году этого не было. Все храмы выглядели древнее и духовнее что ли. Однако ощущение метафизичности и потусторонности этих ярко и часто кичево раскрашенных монастырей возникло тогда не столько от их архитектуры и раскраски (в целом непривычной для русского глаза, привыкшего как раз к белизне храмов нашего Средневековья — такими многие из них были, как вы помните, в 60–70-е гг., когда я активно изучал их по всей стране), сколько от полного визуального отсутствия в них людей.

Монастырь Ставроникита.

Афон

Христос Пантократор.

Икона. 1546.

Монастырь Ставроникита.

Афон

Ритм афонской жизни (кстати, живут они по византийскому времени, которое, например, сейчас опережает общегреческое на 2 часа 15 минут, а зимой этот разрыв достигает 7 часов) организован так, что после 10 часов утра большинство насельников или отдыхает, или подвизается где-то внутри монастырских зданий. Примерно до 17.00 (по европейскому времени) на территории монастырей не встретишь ни души, за исключением редких наемных работников или одиноких туристов. Все храмы и другие помещения закрыты, и никто тебе ничего не откроет. Что-то увидеть в монастырях можно только в короткие моменты перед службами (между ними) или по особой специальной предварительной договоренности с наместником. Понятно, что у меня таких договоренностей не было ни тогда, ни сейчас. Увидеть храмы изнутри, реликварии, ризницы или библиотеки можно было только случайно или при особой настойчивости, которую я проявлял в 78 году, не очень понимая, что вообще-то это не принято на Афоне.

Великая Лавра св. Афанасия.

Афон

Монастырь Ксиропотам.

Афон

Монастырь Ватопед.

Афон

Тем не менее в 78-м я увидел немало интерьеров храмов, чудотворных икон и святых реликвий, которые тогда меня особенно поразили. Конечно, я немало читал об Афоне и до его посещения, но все-таки такого обилия голов, рук, ног и других членов святых отцов Церкви, которых я штудировал до этого по их писаниям, других бесчисленных святых, остатков Древа Креста Христова и многих частиц одежд Христа и Богоматери, сосредоточенных в одном месте, я как-то не ожидал увидеть и был этим приятно поражен. Понятно, что далеко не все из них аутентичны, но сегодня это не так и существенно. На них почиет аура многовекового поклонения как подлинным святыням, которая и сделала их таковыми к нашему времени.

Монастырь Ватопед.

Афон

Однако, по-моему, все-таки не они создавали метафизический дух Афона, но именно пустые монастыри, архитектура под знойным солнцем юга без людей. Когда сидишь внутри такого монастыря у источника (вода, к счастью, в каждом монастыре есть снаружи — фиалы, фонтанчики или как-либо оформленные источники, бьющие из скал, или просто трубка из стены с краником), созерцаешь спящую, кажется, вечным сном архитектуру и слушаешь гомон птиц и жужжание насекомых у многочисленных цветов, полностью утрачивается чувство времени, возникает ощущение некого совершенно ирреального бытия, состояния парения в каком-то совсем ином мире. Это ощущение трудно описать, но самое ближайшее сравнение, которое тогда пришло мне в голову, — это некоторые архитектурные пейзажи Де Кирико без людей или с какими-то манекенами. Я назвал бы это ощущение духом метафизического сюрреализма. Нигде больше, кроме как в монастырях Афона знойным летним днем и в некоторых картинах Кирико, я, кажется, его не ощущал. На Афоне, конечно, во много раз сильнее, чем у Кирико. Это понятно.

В. В. в монастыре Ватопед. Афон