Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга первая

Итак, начнем с мифа. Прежде всего нужно оговорить, что большинство разговоров о «мифах», особенно развитых религий, таких как греко-римская или индуистско-буддистская, имеют в виду совсем не мифы, а их поздние литературно-философские разработки, т. е. уже интерпретации оригинальных мифов. И тут, конечно, чего только не напридумали и не добавили. О таких «мифах» говорить бесполезно: это все равно, что говорить о литературе или философии, пытаясь понять, что это такое. Это и то, и се, и непонятно что. Поэтому мы о таких мифах и не говорим, и об их интерпретации тоже. Существует также лосевское понимание мифа (которое, конечно, и другие мыслители разделяют), именно что миф — это некоторая ступень сознания, или уровень «интеллигентной тетрактиды». Это, конечно, верно, но слишком расплывчато. Настоящий миф, когда он функционирует как миф (например, в еще существующих, но уже быстро исчезающих первобытных общинах), это прежде всего конкретная история с героями и событиями. И необязательно о богах, и необязательно с какими-то сверхъестественными событиями. Просто история, которая прежде всего воспринимается как правда и, более того, чтится как важная и сокровенная история, которая играет важную роль в непосредственной практической жизни людей[146]. Миф, когда он как положено функционирует в некой общине, он вовсе и не «миф» (в одном из современных пониманий «мифа» как сказки или лжи), а священная правда. И интерпретируется он не аллегорически и не философски, а буквально.

Вот, Намбиррирма (из северо-австралийской мифологии района Арнхем) рассказал, что его племя живет на такой-то территории, охотится на такой-то, а в жены берет женщин из того-то племени в этом поколении, и из другого племени в следующем поколении: и так это и есть в действительной жизни этой общины. А обоснование тому: потому что Намбиррирма вот так вот сказал! То есть миф, это как бы устно передаваемый кодекс законов для данного племени. Все, что важно для данного племени — претензия на территорию, правила брака, важные обряды, торговля, — все имеет свой миф. Это функциональная теория мифа, впервые описанная Брониславом Малиновским и подтвержденная многими антропологами, в том числе в недавнее время Дэйвидом Тернером из Торонтского университета на материале Австралийских аборигенов.

Есть ли какие-нибудь более глубокие, структурно-психолого-философские элементы в первобытных мифах? Тут переходим к структурализму Клода Леви-Строса. Анализируя мифы североамериканских индейцев западного побережья, Леви-Строс приходит к выводу, что в большинстве оригинальных мифов можно выделить структуру медиации (посредничества или примирения) противоречий. Например, основные противоречия человеческой жизни, такие как небо и земля, жизнь и смерть, земля и вода и т. д., могут быть примирены в мифической истории с помощью особого персонажа-посредника, который, обладая некоторыми сверхъестественными способностями, может, например, подняться на небо и спуститься под землю, или преодолеть океан, или даже смерть. В результате противоречие стирается, сглаживается, воспринимается не так трагично, и жить становится легче, радостнее, тяжелая экзистенциальная тоска по поводу непреодолимости противоречий снимается и т. д.

Существенное наблюдение по поводу структуры мифов проделано Дэйвидом Тернером. Схема «примиренческого» посредничества, замеченная Леви-Стросом, которая приводит к иллюзии посредничества, в идеальной ситуации к happy end, противоречащему реальной действительности, типична для всех индоевропейских мифов и некоторых мифов первобытных обществ, например, североамериканских индейцев. Однако у австралийцев другая, обратная, мифо-логика (тернеровский термин). Там все начинается с идеальной ситуации, без противоречий. Затем в мифе моделируется противоречие, которое угрожает всей социальной системе. Приходит посредник и противоречие снимает, возвращая все не к идеальному happy end, а обратно к их реальной ситуации. Тернер анализировал это так: в то время как общество типа нашего видит себя несчастным и раздираемым противоречиями и потому находит убежище в мифологии, которая проецирует позитивные, но нереальные ситуации, австралийцы воспринимают свое общество как идеальное, и потому их мифология старается представить существующую ситуацию как идеальную и, следовательно, ее сохранить. Исторические сведения в некотором роде подтверждают такой анализ. В то время как индоевропейские племена продолжают быть раздираемы войнами и в свое время постоянно перемещались с места на место; в то время, как никакая нация в этом ареале не выживала больше чем полторы тысячи лет, засорив на сегодня всю землю и поставив под угрозу всю жизнь на земле, австралийцы сидели на своей земле по некоторым оценкам почти 50 тысяч лет (!), рационально используя ресурсы и почти без войн (которые в большинстве случаев ритуальны).