Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга первая

Символизм второй половины XIX в. оказался двуликим Янусом: один лик его смотрит в глубочайшую древность, другой — в миры сюрреалистических сочетаний несочетаемого. Классическим примером такой разнонаправленности художественного сознания явилось для меня творчество Гюстава Моро. Размещение коллекции Шарф-Герстенбергов в бывшем Египетском музее тоже своего рода знак (внешне данный вполне непреднамеренно, но тем более ценный в этом качестве человеческой непреднамеренности: в таких ситуациях и проявляют себя чисто духовные силы судьбы). Это я называю музейной мифологией. Необычайно поучительно прослеживать историю сложения мировых музеев…

…Сам дивлюсь написанному… причудлив ход человеческой мысли: начал письмо с целью скромной: хотел разобраться в Вашей терминологии (было два недоуменных вопроса). Один сумел задать, второй решил отложить, увлекшись проблемой метафизических парадигм, чтобы затем приступить к рассмотрению особенностей византийской иконографии (канонов); по ходу рассуждений пришлось заняться историей ветхозаветной скинии, что привело меня на средневековые просторы… а вот теперь захлестываюсь волной сюрреалистических образов. Пора поставить точку, но все же (не ужасайтесь, друг мой: сами выпустили джинна из бутылки): продолжение следует. В нем речь пойдет об иконографическом каноне.

Lusor

(02.07.13)

P. S. Весьма оптимистическая концовка… И с чего это я так расхрабрился?

Миф, символ, художественность

267. О. Бычков

(Олеан, 07.06.13)

Дорогие триалогики!

Почитал вашу последнюю переписку[145] и проникся почтением и даже неким благоговением. И перед прямо-таки магической способностью В. В. передать словами неуловимые нюансы игры художественных символов. И перед глубиной мысли и необъятными горизонтами эрудиции Вл. Вл. И перед превосходной игрой и переливами анализа современных художественных форм Н. Б. Мог бы спорить и спорить на десятках страниц и о смысле лосевских определений мифа, и о том, как понимать символ, и о принципиальной возможности или невозможности перевода поэзии (особенно лирической) на другие языки. Не говоря уже о глубинных связях между мифом, символом и художественной формой.

Но нет времени на десятки страниц, давно угасло желание полемизировать и что-то доказывать, да и вряд ли кому-то будет интересно читать бесконечную полемику. Но сказать что-то нужно, поскольку вопрос поставлен фундаментально, а ясности в том, что обычно пишут по таким проблемам, маловато. Поэтому организую свое послание по следующему принципу. Прежде всего, поскольку тягаться и с эрудицией, и с опытом, и с глубиной анализа триалогиков бесполезно и даже некая робость пробирает при такой мысли, сконцентрируюсь на том, чего сказано не было: на отрезвляющих данных научно-экспериментального анализа всех трех феноменов: мифа, символа, художественной формы. Начну с наиболее основательных, антрополого-структурных, теорий мифа XX в. в их философских аспектах (должен вам признаться, что большинство написанного в плане глубинного осмысления понятия мифа за последнее столетие — это полная чепуха, на которую и времени-то тратить не стоит). Продолжу изложением научно-философских подходов к символу (в отличие от мифа, о котором все-таки кое-что уже научно сказать можно, с символом гораздо сложнее). Закончу научно-эспериментальным анализом понятия художественной формы. После этого можно будет попытаться найти, что же есть общего между тремя. Конечно, будет интересно сравнить все наши выкладки и с системой А. Ф. Лосева, которая включает все три феномена-понятия и над анализом которой я несколько лет трудился.