Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга первая

Мне вспомнилась когда-то давно читаная книга К. Н. Афанасьева «Построение формы древнерусскими зодчими» (М., 1961); в библиотеке ее у меня нет; пришлось воспользоваться услугами Интернета; в ходе поиска наткнулся на автореферат М. Н. Городовой (знакомо Вам это имя?) «Число и мера как универсалии древнерусского искусства храмостроения» (М., 2012)… вот, сказал я себе, на ловца и зверь бежит. Работа, судя по автореферату, удивительная. Все, что мне предносилось в виде обрывочных интуиций о канонах сакральной архитектуры, представлено Городовой во всем блеске. Действительно, идеи носятся в воздухе (навеваемые из духовного мира?), и определенные души, разделенные пространством, начинают их улавливать почти одновременно. Вы завели разговор о каноне, я завелся от прочтения Вашего письма. Городова работала самостоятельно. С разных сторон идем к одной цели. Может, еще кто-то трудится в одиночестве, пишет, а мы ничего о нем не знаем. Если бы не воспоминание о книге Афанасьева, заставившего меня обратиться к поиску в Интернете, то ничего бы и не слыхал о диссертации Городовой. В каком-то смысле она (диссертация) — совершенно новое слово в искусствоведении. Городова вводит в круг научного исследования факты, ранее осторожно обходившиеся стороной. Я-то, так сказать, человек в этом отношении «отпетый» и не связанный академическими узами: пишу как ни в чем не бывало о платоновском анамнезисе, Анубисе и кентаврах, имагинациях и инспирациях, как о чем-то само собой разумеющемся, но мне не приходилось еще читать искусствоведческой работы, исходящей из признания того, что «разговор о каноне всегда будет соприкасаться с областью „невидимого“ и трансцендентного». Я вот, не без робости, завел речь о видениях Шимона и «поясе», им умыкнутом, а для Городовой — это основа сакрального канона. «В качестве новой темы в исследовании выдвигается обоснование числовой парадигмы (а я-то, бедолага, считал себя первопроходцем… — В. И.) мерных соотношений, как знаково-семантических основ традиционной системы формообразования… На примерах новгородской архитектуры выявлено использование меры „пояса Шимона“ как знаково-числовой структурной основы системы канонических пропорций… Впервые предпринят опыт разбора сакральных числовых комплексов как изначальных канонических установок, лежащих в основе формирования объемно-пространственной структуры храма».

Не буду далее реферировать автореферат Городовой. Дал несколько цитат лишь для того, чтобы выразить свое удивление по поводу поразительного совпадения в подходе к сакральному канону. Вы можете познакомиться не только с авторефератом, но и — буде на то интерес — с самой диссертацией. Вероятно, мы еще должны вернуться к ее триаложному обсуждению и даже неплохо было бы привлечь эту отважную исследовательницу к нашему собеседованию. Более компетентного суждения о природе сакрального канона мне еще не приходилось выслушивать.

(09.05.13)

…Опять дал «кругаля через Яву с Суматрой»…

«Пояс Шимона» вовлек меня в размышление о пифагорейском понимании числа, а тут еще попался в Интернете автореферат Городовой… пора кончать письмецо, ато конца этому не будет; все же, возвращаясь к прерванному анализу типологии парадигматических видений (на материале Киево-Печерского патерика), надо сказать несколько слов о двух других путях к созерцанию небесных образцов.

Первый (уже мной упомянутый) путь — «шимонов» — связан еще с остатками древнего ясновидения, которыми обладали как скандинавы (варяги), так и современные им славяне. Вполне допускаю, что такое утверждение может показаться несколько произвольным, но я пользуюсь образом Шимона только для того, чтобы символически отметить — впрочем бесспорное — наличие атавистически-ясновидческого визионерства, существовавшего в древнерусский период, со временем частично христианизированного, но не связанного прямо с византийской школой духовного опыта. К этому типу — с известными оговорками — можно отнести и предания о Китеже, родственного с мифом о Граале, уходящим своими истоками в кельтскую древность.