Три мушкетера. Том первый

 Базенъ былъ, значитъ, наверху блаженства, потому что, по всѣмъ видимостямъ, господинъ его на этотъ разъ устоитъ въ своемъ намѣреніи. Совокупность физическихъ и моральныхъ страданій произвела такъ давно желанный эффектъ; мучаясь одновременно и тѣломъ, и душою, Арамисъ остановилъ, наконецъ, свой взглядъ и мысли на религіи и усмотрѣлъ въ двухъ несчастныхъ случаяхъ, приключившихся съ нимъ, какъ бы предопредѣленіе свыше.

 Понятно, при такомъ настроеніи Арамиса для Базена ничто не могло быть болѣе непріятнымъ, какъ возвращеніе д'Артаньяна: этотъ пріѣздъ снова могъ отвлечь его господина въ вихрь свѣтскихъ помысловъ, уже и безъ того долго увлекавшихъ его.

 Онъ рѣшился мужественно защищать дверь; предупрежденный хозяйкою гостиницы, онъ не могъ уже сказать, что Арамиса нѣтъ дома, зато онъ попробовалъ убѣдить д'Артаньяна, что съ его стороны было бы верхомъ нескромности разстраивать благочестивую бесѣду барина, начатую имъ съ утра, бесѣду, которая, по мнѣнію Базена, не могла кончиться ранѣе вечера. Но д'Артаньянъ и не думалъ убѣждаться краснорѣчивыми розсказнями Базена и, не желая продолжать полемику со слугою своего друга, преспокойно отстранилъ его одной рукою, а другой повернулъ дверную ручку пятаго нумера. Дверь отворилась, и д'Артаньянъ вошелъ въ комнату.

 Арамисъ, въ черномъ сюртукѣ, съ головой, причесанной гладко и въ кружокъ, на манеръ скуфьи, сидѣлъ за продолговатымъ столомъ, покрытымъ связками бумагъ и громадными in-folio. По правую его руку помѣщался настоятель іезуитовъ, а по лѣвую -- кюре изъ Мондидье. Шторы были полуопущены, производя таинственный полусвѣтъ, приспособленный къ благочестивымъ грезамъ.

 Всѣ мірскія вещи, могущія бросаться въ глаза, когда входятъ въ комнату молодого человѣка, въ особенности если онъ при томъ еще мушкетеръ, исчезли какъ бы волшебствомъ, само собой разумѣется, изъ боязни, что ихъ видъ снова можетъ навести господина на грѣховныя мысли. Базенъ не далъ пощады шпагѣ, пистолетамъ, шляпѣ съ перьями, вышивкамъ и кружевамъ всякаго вида и рода. Вмѣсто нихъ д'Артаньянъ замѣтилъ, или ему такъ показалось, въ темномъ углу нѣчто вродѣ бичевальной плети, повѣшенной на стѣнномъ гвоздѣ.

 При шумѣ, который произвелъ д'Артаньянъ, отворяя дверь, Арамисъ поднялъ голову и узналъ своего друга. Но, къ удивленію молодого человѣка, видъ его, казалось, не произвелъ большого впечатлѣнія на мушкетера, до такой степени умъ его отрѣшился отъ земной юдоли.

 -- Здравствуйте, дорогой д'Артаньянъ, сказалъ Арамисъ:-- будьте увѣрены, что я очень радъ васъ видѣть.

 -- И я не менѣе, отвѣчалъ д'Артаньянъ: хотя я еще далеко не увѣренъ, что говорю съ Арамисомъ.

 -- Съ нимъ самимъ, мой другъ, съ нимъ самимъ. Но что могло дать вамъ поводъ сомнѣваться въ этомъ?

 -- Я боялся, что ошибся комнатою, полагая сначала, что вошелъ въ помѣщеніе какого-нибудь церковнослужителя; потомъ же, когда я увидѣлъ васъ въ обществѣ этихъ господъ, мною овладѣлъ ужасъ, такъ какъ я подумалъ, что вы отчаянно больны.

 Оба черныхъ человѣка метнули на д'Артаньяна почти угрожающій взглядъ, такъ какъ поняли его намѣреніе, но тотъ нимало этимъ не смутился.

 -- Я, можетъ быть, нарушилъ ваше спокойствіе, дорогой Арамисъ, продолжалъ д'Артаньянъ:-- судя по тому, что я вижу, вы собираетесь исповѣдываться этимъ господамъ.

 Арамисъ незамѣтно покраснѣлъ.

 -- Вы можете меня безпокоить?! О, напротивъ, милый другъ, клянусь вамъ, и въ подтвержденіе этого позвольте сказать вамъ, что я радъ, что вижу васъ здравымъ и невредимымъ.

 -- Эге, подается! подумалъ д'Артаньянъ.

 -- Господинъ этотъ -- мой другъ; онъ избѣгнулъ недавно страшной опасности, продолжалъ Арамисъ, съ умиленіемъ показывая на д'Артаньяна рукою обѣимъ духовнымъ особамъ.

 -- Восхвалите Господа, отвѣчали тѣ, одновременно наклоняя голову.

 -- Я такъ и поступилъ, почтенные отцы, отвѣчалъ молодой человѣкъ, отдавая имъ въ свою очередь поклонъ.

 -- Вы пріѣхали кстати, дорогой д'Артаньянъ, сказалъ Арамисъ:-- принявъ участіе въ преніяхъ, вы освѣтите ихъ вашими свѣдѣніями. Г. настоятель амьенскій, г. кюре Мондидье и я обсуждаемъ нѣкоторые богословскіе вопросы, занимающіе уже давно наше вниманіе, и мнѣ было бы чрезвычайно пріятно узнать о нихъ ваше мнѣніе.

 -- Мнѣніе военнаго человѣка лишено въ этомъ случаѣ вѣса, отвѣчалъ д'Артаньянъ, который началъ уже безпокоиться оборотомъ разговора: -- и я полагаю, что вы можете довѣриться учености этихъ господъ.

 Оба духовныхъ отвѣсили поклонъ.

 -- Напротивъ, возразилъ Арамисъ,-- и ваше мнѣніе будетъ для насъ драгоцѣнно. Вотъ о чемъ идетъ рѣчь: г. настоятель полагаетъ, что моя диссертація должна быть по преимуществу догматической и дидактической.

 -- Ваша диссертація?! Вы пишете, значитъ, диссертацію?

 -- Безъ сомнѣнія, отвѣчалъ іезуитъ,-- для экзамена, предшествующаго посвященію, диссертаціи обязательна.

 -- Посвященіе! вскричалъ д'Артаньянъ, который не вѣрилъ словамъ хозяйки гостиницы и Базена.-- Посвященіе!

 И онъ съ изумленіемъ глядѣлъ на трехъ лицъ, бывшихъ передъ нимъ.