Три мушкетера

Nevertheless, he never borrowed a sou of his companions, although his purse was ever at their service; and when he had played upon honor, he always awakened his creditor by six o'clock the next morning to pay the debt of the preceding evening.	Но он никогда не занимал у своих друзей ни одного су, хотя его кошелек всегда был раскрыт для них. И если он играл на честное слово, то на следующее же утро, уже в шесть часов, посылал будить своего кредитора, чтобы вручить ему следуемую сумму.
Porthos had his fits.	Портос играл изредка.
On the days when he won he was insolent and ostentatious; if he lost, he disappeared completely for several days, after which he reappeared with a pale face and thinner person, but with money in his purse.	В такие дни если он выигрывал, то бывал великолепен и дерзок. Если же он проигрывал, то бесследно исчезал на несколько дней, после чего появлялся с бледным и вытянутым лицом, но с деньгами в кармане.
As to Aramis, he never played.	Арамис никогда не играл.
He was the worst Musketeer and the most unconvivial companion imaginable.	Он был самым дурным мушкетером и самым скучным гостем за столом.
He had always something or other to do.	Всегда оказывалось, что ему нужно идти заниматься.
Sometimes in the midst of dinner, when everyone, under the attraction of wine and in the warmth of conversation, believed they had two or three hours longer to enjoy themselves at table, Aramis looked at his watch, arose with a bland smile, and took leave of the company, to go, as he said, to consult a casuist with whom he had an appointment.	Случалось, в самый разгар пира, когда все в пылу беседы, возбужденные вином, предполагали еще два, если не три часа просидеть за столом, Арамис, взглянув на часы, поднимался и с любезной улыбкой на устах прощался с присутствующими, торопясь, как он говорил, повидаться с назначившим ему свидание ученым богословом.
At other times he would return home to write a treatise, and requested his friends not to disturb him.	В другой раз он спешил домой, чтобы потрудиться над диссертацией, и просил друзей не отвлекать его.
At this Athos would smile, with his charming, melancholy smile, which so became his noble countenance, and Porthos would drink, swearing that Aramis would never be anything but a village CURE.	В таких случаях Атос улыбался своей чарующей улыбкой, которая так шла к его благородному лицу, а Портос пил и клялся, что из Арамиса в лучшем случае получится какой-нибудь деревенский священник.
Planchet, d'Artagnan's valet, supported his good fortune nobly.	Планше, слуга д'Артаньяна, с достоинством принял выпавшую на его долю удачу.
He received thirty sous per day, and for a month he returned to his lodgings gay as a chaffinch, and affable toward his master.	Он получал тридцать су в день, целый месяц возвращался домой веселый, как птица, и был ласков и внимателен к своему господину.
When the wind of adversity began to blow upon the housekeeping of the Rue des Fossoyeurs-that is to say, when the forty pistoles of King Louis XIII were consumed or nearly so-he commenced complaints which Athos thought nauseous, Porthos indecent, and Aramis ridiculous.	Когда над квартирой на улице Могильщиков начали скапливаться тучи, другими словами -когда сорок пистолей короля Людовика XIII растаяли почти без остатка, Планше стал рассыпаться в жалобах, которые Атос находил тошнотворными, Портос - неприличными, а Арамис - просто смешными.