Три мушкетера

His whole body appeared in its ordinary state of calmness, only an unusual fire beamed from his eyes, like the effects of a fever; his brow was more pale than it generally was; his teeth were clenched, and his speech had a short dry accent which indicated that something dark was at work within him.	С виду он казался спокойным, как всегда, только глаза его сверкали необыкновенным, словно лихорадочным блеском. Лицо его было бледнее, чем обычно, губы были плотно сжаты, а речь звучала коротко и отрывисто, изобличая клокотавшие в нем мрачные чувства.
As long as he remained in the boat which conveyed him to land, he kept his face toward Milady, who, standing on the deck, followed him with her eyes.	Пока он находился в лодке, отвозившей его с корабля на берег, он не отрываясь смотрел на миледи, которая, стоя на палубе, провожала его взглядом.
Both were free from the fear of pursuit; nobody ever came into Milady's apartment before nine o'clock, and it would require three hours to go from the castle to London.	Оба они уже почти не опасались погони: в комнату миледи никогда не входили раньше девяти часов, а от замка до Портсмута было три часа езды.
Felton jumped onshore, climbed the little ascent which led to the top of the cliff, saluted Milady a last time, and took his course toward the city.	Фельтон сошел на берег, взобрался по гребню холма на вершину утеса, в последний раз приветствовал миледи и повернул к городу.
At the end of a hundred paces, the ground began to decline, and he could only see the mast of the sloop.	Дорога шла под уклон, и, когда Фельтон отошел шагов на сто, ему видна была уже только мачта шхуны.
He immediately ran in the direction of Portsmouth, which he saw at nearly half a league before him, standing out in the haze of the morning, with its houses and towers.	Он устремился по направлению к Портсмуту, башни и дома которого вставали перед ним, окутанные утренним туманом, приблизительно на расстоянии полумили.
Beyond Portsmouth the sea was covered with vessels whose masts, like a forest of poplars despoiled by the winter, bent with each breath of the wind.	По ту сторону Портсмута море было заполнено кораблями; их мачты, похожие на лес тополей, оголенных дыханием зимы, покачивались на ветру.
Felton, in his rapid walk, reviewed in his mind all the accusations against the favorite of James I and Charles I, furnished by two years of premature meditation and a long sojourn among the Puritans.	Быстро шагая вперед, Фельтон перебирал в уме все обвинения, истинные или ложные, против Бекингэма, фаворита Якова I и Карла I, -обвинения, которые накопились у него в итоге двухлетних размышлений и длительного пребывания в кругу пуритан.
When he compared the public crimes of this minister-startling crimes, European crimes, if so we may say-with the private and unknown crimes with which Milady had charged him, Felton found that the more culpable of the two men which formed the character of Buckingham was the one of whom the public knew not the life.	Сравнивая публичные преступления этого министра, преступления нашумевшие и, если можно так выразиться; европейские, с частными и никому не ведомыми преступлениями, в которых обвиняла его миледи, Фельтон находил, что из двух человек, которые уживались в Бекингэме, более виновным был тот, чья жизнь оставалась неизвестной широкой публике.
This was because his love, so strange, so new, and so ardent, made him view the infamous and imaginary accusations of Milady de Winter as, through a magnifying glass, one views as frightful monsters atoms in reality imperceptible by the side of an ant.	Дело в том, что любовь Фельтона, такая странная, внезапная и пылкая, в преувеличенных размерах рисовала ему низкие и вымышленные обвинения леди Винтер, подобно тому как пылинки, в действительности едва уловимые для глаза, даже по сравнению с муравьем, представляются нам сквозь увеличительное стекло страшными чудовищами.