Третий всадник

– Все скитается, значит. Да, бывали у вороны большие хоромы, а ныне и кола нет, – усмехнулся нэпман и задумался.

Думал долго, и я не спешил нарушить плавное течение его мыслей. Только подал знак нетерпеливому Горцу – не вмешиваться.

Потом Ведерников вздохнул так, что горестности этого вздоха хватило бы на целую еврейскую синагогу:

– Хорошо.

– Хорошо – это когда всем хорошо… Почувствую, что утаиваешь что-то, – договор расторгнут. А потом пойдут штрафы и неустойки, как любят буржуи…

В общем, этот тоже раскололся. Все у меня как-то раскалываются в последнее время, и при этом достаточно быстро. Но у меня нет иллюзий на свой счет, я вовсе не ас сыска и совсем уж не глубокий психолог. Просто трудно не расколоть человека, когда такие козыри на руках.

Достаточно стройно, явно выгораживая себя, задержанный поведал, как его подтянул к сотрудничеству Головченко еще во времена НЭПа, обещая всяческие протекции и преференции. При этом «благодетель» не забывал забирать долю с доходов «на нужды партии». Когда НЭП кончился и пришел голод, Головченко вновь заявился к нэпману и разоткровенничался: «Кому голод, а кому шанс. Только голод должен быть по-настоящему голодным». И предложил задействовать несколько шаек, которые будут опустошать зернохранилища, терроризировать крестьян, сеять смуту, а зерно сбрасывать, куда скажут. Нэпман аккуратно обошел вопрос, откуда у него такие связи с варнаками, лишь сказал, что по случаю набрел на скитающихся староверов. Обеспечивал их наводками, прикрытием. А они отработали за целый полк – умелые оказались и жестокие, именно такие, какие и нужны были. При этом шайка разрасталась, втягивая все новых людей, пока партиец не объявил, что новых больше не надо. Эти вполне выполняют свое назначение.

Одновременно разворачивались махинации на объектах «Заготзерна», но в тех делах нэпман был лишь краем.

Однажды вся концессия разлетелась в пыль. Заявился к нему в село сам Головченко и объявил, что отныне он в бегах. При этом был не слишком взволнован, а больше деловит и решителен.

– Ухожу, – сообщил он. – И от ОГПУ. И от своих. Что одни в расход пустят, что другие, разницы нет.

– Ты же старший в нашем коммерческом предприятии, – удивился Ведерников.

– Какой же ты все-таки… крестьянин. Над старшим всегда будут те, кто старше. И страшнее…

Этот момент меня заинтересовал, и я попросил уточнить:

– И кто ж этот старше и страшнее?

– Да наверняка кто-то из ваших, – развел руками нэпман. – То ли из партийных руководителей. То ли из ОГПУ… Что морщитесь?

– Получается, сейчас Головченко скрывается и от своих, и от чужих?

– И он скрывается. И Дурнев – это тот заведующий базами «Заготзерна» по известному зерновому делу. И все трясутся, как осиновые листья, за свою шкуру. А чего трясутся, это вы у них спросите, – засмеялся нэпман. – Если найдете, конечно.

– Ну, а дальше что было? Так он и ушел?

– Головченко? Не сразу. Велел ему помочь. У него два тяжеленных мешка с собой были. Потребовал, значит, чтобы я с этими мешками его через болота и поля провез.

– Куда? – аж завибрировал я в предвкушении.

– Да я откуда знаю. Довез его до развилки между Рагулевой пустошью и селом Валеевка. Он прихватил эти мешки. Я бы не поднял, а ему хоть бы что – здоровый бык. Да и ушел.

– И не вернулся?

– Вернулся через пару часов. Уже без мешков. Провез я его до Ближних болот. Там и расстались.

– Видел его еще?

– Да век его не видеть! Как он ушел, так и я на ниточке завис. Вспомнила обо мне комиссия по раскулачиванию. Раньше рот боялись раззявить, им бы его быстро закрыли. А теперь – всю семью да на выселки. – Нэпман поморщился и неожиданно всхлипнул.

– Вот что, посиди-ка ты в камере. И подумай о том, как нам Головченко вытащить. Через кого. Вспоминай связи. Малейшие упоминания и намеки. Все вспоминай. Борись за жизнь. Я тебе спасательный круг кинул, постарайся за него ухватиться.

– Постараюсь, – вздохнул нэпман.

Его пристроили в изолятор номер три, где обеспечили одиночной камерой. И мы с Горцем принялись анализировать сложившееся положение. Тут мне было что ему рассказать. Поведал я о кулаках, выловленных нами за убийство, которые видели Головченко в районе села Валеевка. Припомнил нашу вылазку, когда вместе с продотрядовцами пристрелили подручного Головченко и во флигеле обнаружили тайник и пустой чемодан.

– Из того чемодана что-то взяли и куда-то перегрузили, – сказал я.

– Хочешь сказать, те самые тяжелые мешки – это и есть содержимое чемодана? – с интересом спросил Горец.

– Может, и не одного чемодана… Учитывая страсть Головченко ко всяким секретным местам, можно предположить, что в тех краях он оборудовал где-то новый тайник.

– В Валеевке?

– Или в Истомине. Или в Баранове. Там деревень много.

– И тайник может быть где угодно. Слабовато для поиска.

– Ты же географ, Тамерлан, – подбодрил я своего верного помощника. – Тебе и географические карты в руки.

– Как географ могу только со всей научной ответственностью заявить, что тайник находится на Восточно-Европейской равнине.

– Ну, для начала поиска уже неплохо…

Глава 23