Трактаты. Проповеди

Экхарт идет дальше. Анализируя понятие «действия», он обнаруживает составляющую его совокупность связей и отношений, которую описывает в тезисах о становлении вещей, в п. 143-149 «Толкования на Евангелие от Иоанна»[1106]. В них доминиканский богослов исходит из различия между изменением и совершенным бытием, или длящимся становлением и завершающим его мгновенным, вневременным возникновением вещи. В том и в другом состоянии — они прообразованы Предтечей и Христом — форма и материя соотносятся друг с другом по-разному. В первом случае между ними наблюдается напряжение и борение, а во втором — их полное согласие. В первом состоянии между формой и материей усматриваются «диспозиции», иначе говоря, раздельные акты влияния активного на пассивное, из которых, собственно, и складывается совокупное действие, а во втором всякое посредничество «диспозиций» отсутствует. Изучая в тезисах действие не со стороны активно действующего, но со стороны пассивно воспринимающего, и именуя действие в новой перспективе «изменением», рейнский Мастер утверждает, что изменение есть путь, ведущий к форме, внутренне причастный ей и уже заранее позволяющий ее ощутить, поскольку единое для действия и изменения движение является «текущей формой». Это движение окачествовано своей конечной целью; его качества заданы формой, к которой оно устремляется. Предварительное изменение вещи, предшествующее возникновению ее новой формы (в активном модусе, действие) от формы, из-за формы и ради формы. Проистекая из формы, действие послано ею вперед. Оно — раньше ее, но позже нее. Позже: потому что, пребывая в Боге в виде предвечной идеи, форма предшествует своему действию. Раньше: потому что, прорастая в материи и создавая вещь, форма предвосхищается приуготовительными изменениями вещи. Экхарт указывает, что изменения, предвосхищающие рождение формы, имеют не сущностный (как бы мы сегодня сказали, количественный), а изменения, последующие рождению формы, сущностный (т.е. качественный) характер. Возникнув в результате зарождения новой формы, вещь обменивает приуготовительные изменения на последующие, и эти последние становятся ее естественными проявлениями. «Пример сему мы находим в природе. Когда достигнута сущностная форма, все подготовительные к ней формы и несущностные изменения, отбросив неблагородный вид, возвращаются в облагороженном облике, совершенными — вместо несовершенных. Ибо жар, последующий форме огня, гораздо совершенней жара, предшествующего его форме и подготавливающего к ней»[1107]. Другим примером экхартовской концепции формального действия может служить исполнение той или иной христианской заповеди. — Одно дело, когда ее через силу, понукая и всякий раз заставляя себя, исполняет несовершенный, совсем же другое, когда ее без натуги, как спонтанное выявление сокровенной сути, исполняет рожденный сызнова, преображенный формой этой добродетели праведник[1108]. Совокупность последующих изменений вещи Экхарт называл ее «хабитусом» (habitus)[1109].

Из таких посылок исходил мистик, строя свою метафизику слова. При этом он заострял некоторые положения философии Аристотеля, который учил: «Так как все изменяющееся изменяется из чего-нибудь во что-нибудь, то изменяющееся, когда оно впервые испытало изменение, должно быть уже в том, во что изменилось; ибо изменяющееся выходит из того, из чего оно изменилось»[1110]. Эту мысль мистик истолковал следующим образом. Всякое действие, в том числе речевое, направленное на достижение какой-либо цели и на получение так или иначе оформленной вещи, заранее, уже в своем протекании, определено и реально окачествовано самой этой целью и самой этой вещью. Иными словами, такое определение осуществляется в ретроспекции, обращенности из будущего к настоящему, от искомого результата к подготавливающим его и в настоящий момент производимым усилиям. Заключая в себе нечто от своего деятеля (интенсивность, материал и инструментарий) действие, в том числе речевое, организуется в своем существе вовсе не им, но информацией об итоговом результате. «На что ты в деле взираешь как на конечную цель, то и является делом», — говорил Экхарт в проповеди 11, истолковывая Аристотеля[1111].