Трактаты. Проповеди

Имея в виду приведенные соображения, Экхарт делает следующий шаг: от критики нерелевантности предикатов он поднимается на ступень вверх и приступает к критике самой процедуры предицирования, поняв Бога как сплошное Ничто. «Бог — такое бытие, которое лучше всего можно понять с помощью “ничто”. Как это с помощью “ничто”? — А так, чтобы отбросить всякое посредничество, а не только презреть мир и иметь добродетели. Нет, мне надо отложить и добродетель, если я хочу видеть Бога без посредничества. Ибо лишь там, где мысль человека не будет касаться никакой вещи, она соприкоснется с Богом»[1037]. Мастер подчеркивает сугубо инструментальный характер местоимения «ничто»; его логика разворачивается следующим образом: 1. Бог есть Нечто; => 2. Бог — иное по отношению к тому, что о нем можно сказать; => 3. В том, что о нем можно сказать, нет ничего, чем он мог бы быть; => 4. Бог есть Ничто. «Бог есть Ничто, и Бог есть Нечто»[1038]. Представлению о Боге как Ничто в области речевой практики соответствует значимое отсутствие речи, молчание. Молчание — это отказ от отрицаний. Отрицания следует избегать не только потому, что оно предполагает предикацию, но и потому, что, закрепляя собой тот или иной образ, всякое суждение, в том числе отрицательное, уже внутренней формой используемых слов вносит нечто инструментальное в познание Бога. Слово опосредует созерцание. Доводы в пользу безмолвия Майстер Экхарт неизменно основывает на авторитете Августина: «Святой Августин говорит, — напоминает он в проповеди 36 а, — что Бог не неизречен. Ибо, если бы он был неизречен, то это как раз и было бы изречением о нем, потому что он есть в большей мере молчание, нежели говорение»[1039].

«Путь превосходства»

Рейнский Мастер не был удовлетворен ни положительным, ни отрицательным методами. И хотя второй из них был развит им до высокой степени совершенства, он нередко переходил к его сокрушительной критике. Так, в п. 178 «Толкования на Исход» мы читаем: «Прежде всего следует понимать, что “отрицательное суждение не позволяет узнать чего-либо о подлинной сущности вещи, о которой оно изрекается”, ни о чем бы то ни было находящемся в ней, поэтому из “отрицаний ничего не следует”, с их помощью ничего не познается и ничто не обосновывается в своем бытии»[1040]. Истинность, как показано выше, Экхарт связывал исключительно с положительным высказыванием и лишь с положительной формой копулы «быть». Ведь понятие «бытия» было для него взаимообратимо с понятием «истины». Впрочем вопрос заключался не столько в корректности логических построений, сколько в адекватности описания опыта «unio mystica» с Тем, Кто, несомненно, есть, хотя Его наличие неописуемо посредством атрибутов и предикатов тварных вещей. Но и справедливое отрицание таких предикатов и атрибутов нимало не согласуется с Его несомненным наличием. Перед Экхартом открывался единственный выход: оставив соответствующую наличию глагольную связку, перестроить именную часть сказуемого: Бог есть не Бытие, не Благость, не Истина... Бог есть не N.

Особый, серединный между утверждением и отрицанием метод богословия сложился в творчестве Майстера Экхарта в зазоре между двумя очевидными для него и взаимоисключающими истинами, которые он сопоставил друг с другом в п. 77-78 «Толкования на Исход». С одной стороны, указывая на единодушное мнение Дионисия и Маймонида, он пишет: «Отрицания по отношению к Богу истинны, утверждения же непригодны»[1041], «Высказывание о Творце посредством отрицаний верно, а высказывание о Нем с помощью утверждений отчасти одноименно»[1042]. С другой стороны, Экхарт, казалось бы, противореча себе, настаивает: «Утверждение подобает Богу и Божественному как таковому, отрицание же не подобает, но чуждо Ему»[1043]. Как согласовать такие суждения: отрицание «истинно», «верно», но «чуждо»; утверждение «непригодно», «одноименно» (двусмысленно), но «подобает» Ему?

Как это нередко случается, согласовать противоположные тезисы в мышлении немецкого мистика можно лишь путем их диалектического сопряжения. Да, отрицания «истинны», поскольку отводят нерелевантные Богу положительные утверждения, но «чужды» Ему, поскольку «Бог, — как любил повторять Майстер Экхарт, — есть чистое и полное бытие»[1044]. Утверждения «непригодны», так как одноименны, всего-навсего омонимичны, и вовсе не называют именами человеческих совершенств действительных божественных свойств, но «подобающи» в силу того, что их положительное содержание соответствует наличию Бога. «Вот поэтому и получается, что утверждение, раз оно относится к бытию, соответствует Богу и божественному как таковому. А отрицание не соответствует, но посторонне Богу. Коротко говоря, причиной сему служит то, что утверждение предполагает бытие и заключает его. Ибо (связка) “есть” является посредницей всех утверждений либо угадывается в них. Всякое же отрицание и только оно содержит в себе небытие»[1045].