Трактаты. Проповеди

Остается пятый способ наименования «в соответствии со сделанным делом». Сюда относятся все те имена, о которых Моше бен Маймон говорил, что они образованы от глаголов, т.е. слов, обозначающих действия[1001]. Это, собственно говоря, и есть положительное богословие. Строя его в качестве предварительной и предшествующей другим способам рассуждения речевой практики, Мастер основывался не только на изречениях Маймонида, но и на высказываниях Дионисия Ареопагита о том, что Бог познается не непосредственным образом в Его естестве, а опосредованно, по творениям, вроде того, как по произведениям познается художник[1002]. Экхарт знал и учитывал мнение своего старшего собрата по ордену Фомы Аквината, полагавшего, что имена указывают не на сущность, но на ее исхождения, и делятся в соответствии с исхождениями, которые означают[1003]. Поскольку же божественных исхождений в область сотворенного мира может быть сколь угодно много, постольку Богу в полной мере соответствует только «многоименное», «всеизреченное» имя, к выработке которого стремится положительный метод: «Поэтому, “имя высшее всякого имени”, Фил. 2, не неизреченно, но всеизреченно»[1004].

Из сказанного уясняется, что обоснование положительного метода рассуждений о Боге напрямую связано с анализом понятия «действия». Представленное в трактатах Майстера Экхарта положительное богословие делится на две разновидности. Первая уходит корнями в креационное, а вторая — в эманационное учение о мире. Ведь это совершенно разные вещи: воспевать Бога как наделенного свободной волей Творца или как изливающуюся во внешних обнаружениях Первопричину. Первый образ основан на Библии, и в первую очередь Ветхом Завете, второй — на неоплатоновских учениях Поздней античности и Высокого средневековья. Первый построен Моше бен Маймоном в «Путеводителе растерянных», второй — Проклом и Дионисием. Первый предполагает волюнтаризм, второй — автоматизм действий. Первый остается по отношению к действиям внешней причиной, второй же — не только ею, но и так или иначе остающимся в действиях их внутренним принципом. В первом случае Бог вполне запределен, скрыт за толщей произвольных деяний, и о нем нельзя судить по его многообразным делам, подлинное значение которых неясно и непостижимо средствами аристотелевской логики. Во втором случае Бог не только вне-, но и внутринаходим, не только запределен, но также и явлен, ведь в формах вещей пусть смутно, но все-таки приоткрываются наличные в разуме Бога идеи. Тем самым устанавливаются не только границы, но и незыблемые основы катафазы. Наконец, в рамках креационизма и эманационизма две разновидности положительного метода, различествуя своими чертами, подвергаются критике двоякого рода.

В рамках библейского креационизма достоверность высказываний о Боге отрицается в полной мере. Прежде всего потому, что божественных действий, описываемых этими высказываниями, бесконечно много, и они зачастую, с нашей точки зрения, противоположны друг другу; от них нельзя перейти к непротиворечивому образу Творца. Кроме того, такие действия связаны с Богом сугубо внешним, механическим образом; подобная принадлежность не свидетельствует о причинах, вызывающих действия. К тому же Экхарту остается неясно значение любого из божественных дел как такового. Гипостазируя, в соответствии с наблюдаемыми нами действиями, те или иные свойства Творца, которые могли бы стать причинами этих действий, мы называем их, подменяя тем самым присущими нам свойствами. Так бывает, когда полагают, что «Бог гневается либо ярится, хотя гнев и ярость суть ничто и не полагают ничего в Боге утвердительным образом», но так говорят «потому, что Он вовне делает то, что у нас проистекает из гнева или из ярости»[1005]. То же самое в случае с милосердием, состраданием Бога и под. Однако такие милосердие и сострадание сродни коварству лисы и скаредности муравья из бестиария. Учитывая сказанное, Мастер вопрошает, вслед за рабби Моисеем: является ли наше, почерпнутое из божественных действий, представление о Боге «искаженным знанием» или «незнанием»? Скорее второе: если принимаешь вкус за количество, то не понимаешь сущности вкуса, хотя и приписываешь ему атрибуты[1006].