Трактаты. Проповеди

1

В начале — Сло-
во[834], и оно
превыше по-
мыслов одно.
О клад, начало для всего!
Отцова грудь,
откуда в путь
оно текло, —
и это ло-
но сберегло в себе его.

2

Рекой одной
любовный зной:
Двоих как нить
объединить.
Так Дух любви от Них течет,
Двоим — един,
неразделим[835].
Трое одно
суть, и оно
себя само лишь познает.

3

Тройная связь
родит боязнь,
здесь глубина
не знает дна.
Пространство, формы, время — их
ждет шах и мат.
Умом познать
исток всего
не суждено.
Недвижим центр кольца Троих[836].

4

К нему ж взойди,
о разум, ты
себя забудь!
Ведет твой путь
в пустыню чудную. И в ней
ни края нет,
ни дней, ни лет,
нет меры в ней; —
и бытие,
что подобает только ей.

5

И не познать,
не побывать
там никогда
ничьим следам,
не быть там тварному уму.
Ни то оно,
ни это, — но
и там и тут,
и высь и глубь,
и неизвестно никому.

6

Светло оно,
совсем мрачно,
свободно и
без имени,
конца, начала лишено,
тихо оно,
обнажено,
не познано.
Где дом его?
Скажи же, кто постиг его!

7

Стань как дитя,
пусть станет «я»
ничем твое!
Прочь нечто все
и все ничто! Будь глух и слеп,
мест, лет не чти,
беги картин
и без пути
тропой иди,
тогда найдешь пустыни след.

8

Душа моя,
покинь меня —
войди же Бог!
Пусть, как в поток[837],
в Его ничто я погружусь.
Бегу Тебя —
найдешь меня,
лишусь себя —
и лишь тогда
в сверхсущем Благе растворюсь!

Генрих Сузо КНИЖИЦА ИСТИНЫ

I. О внутреннем бесстрастии и правильном различении, каковое следует стяжать в рассудительности

«Ессе enim veritatem dilexisti, incerta et occulta sapientie tue manifestasti michi»[838]

Жил некий человек во Христе; в свои юные годы он посвятил себя сообразно внешнему человеку всем тем делам, в которых обыкновенно упражняются новички, внутренний же человек в нем самом оставался необучен высшему бесстрастию. И он ясно сознавал, что чего-то ему не хватает, но чего, того он не ведал. И так он подвизался долгое время и многие годы и однажды пережил восхищение[839], когда был увлечен внутрь себя самого и ему было сказано так: «Тебе надобно знать, что внутреннее бесстрастие возводит человека к высшей истине».

Сие благородное слово было ему чуждо и непонятно; и все же он к нему возымел большую любовь и был к нему и подобному весьма сильно влеком, дабы — пусть хоть перед самою смертью он сумел бы к сему слову приблизиться — его чисто познать и сущностно воспринять. Но пришел он к тому, что был предостережен и ему было показано, что под внешностью сего образа тайно лежит ложное основание беспорядочной свободы и скрыто покоится великий вред святому христианству. Он этому ужаснулся и на некоторое время возымел отвращение к внутреннему зову в себе.