Трактаты. Проповеди

Слово сие, его же я изрек на латыни, записано в Евангелии, и его говорит наш Господь, а по-немецки оно звучит так: «Почитай отца и мать». И иную заповедь дает Бог, наш Господь: «Не возжелай добра ближнего твоего: ни дома, ни двора, и ничего, что есть у него»[626]. Третий кусочек произнес народ, идя к Моисею: «Говори ты с нами, ибо мы не можем Бога услышать»[627]. Четвертый, его изрек Господь наш Бог: «Сделай Мне жертвенник из земли и на земле, и то, что будет принесено на нем в жертву, все это сожги»[628]. Пятый же: «Моисей вступил во мглу» и взошел в гору, «там он нашел Бога» и во тьме обрел истинный свет[629].

Господин святой Григорий говорит: «Где ягненок достанет до дна, там плывет бык или корова, где корова плывет, там опередит ее слон, и вода ему достигнет до головы»[630]. Здесь скрыт большой смысл; отсюда много что можно извлечь. Господин святой Августин говорит, Писание — глубокое море[631], а малый ягненок означает простого смиренного человека, способного постичь Писанье до дна. Под быком, который плывет, разумеем мы огрубелых людей: каждый берет из Писания, что ему надобно. Под слоном же, что шествует дальше, нам надлежит понимать разумных людей: они в Писании копаются и продвигаются в нем. Меня удивляет, что Святое Писание столь глубоко, и учителя говорят, что его невозможно истолковать соответственно его сокровенному смыслу[632], и говорят: если в нем есть что-то грубое, то это нужно раскрыть, но для того прибегают к сравнению[633]. Первому (ягненку) вода дошла до лодыжки, второму дошла до колена, третьему (быку, корове) — до пояса, а четвертому (слону) — до его головы, и он полностью утонул.

Так что же означает сие? Святой Августин говорит: сначала Писание улыбается малым детям и манит ребенка к себе, а в конце, когда его хотят исследовать до основания, Писание насмехается над мудрецами; нет никого столь простодушного, чтобы он в Писании не нашел, что ему впору, и опять-таки нет никого столь умудренного, чтобы, пожелай он исчерпать Писание до дна, не углубиться в него и не найти еще большего в нем[634]. Все, что здесь мы можем услышать, и все, что нам могут сказать, имеет в нем иной, тайный смысл. Ибо то, что мы здесь понимаем, все это так не соответствует тому, что оно есть само в себе, и тому, чем оно является в Боге, словно бы его не было вовсе.

Теперь вновь возьмем слово: «Почитай отца и мать». В общепринятом смысле оно означает отца и мать, что их следует уважать. Следует уважать также всех, кто имеет духовную власть, им нужно оказывать высокую честь, а равно и тем, от кого получаешь преходящие блага. В нем (в этом смысле) можно увязнуть и можно исчерпать слово до дна, но это лишь самая малость, что мы имеем из сказанного... Некая жена говорила: если должно тех почитать, от кого имеешь внешние блага, то тем более надлежит тех почитать, от кого все получаешь[635]. Всем, что здесь мы имеем внешне, во множестве, мы там обладаем внутренним образом и как (нечто) единое. Ну вот, вы, наверное, поняли из сказанного, что сие сравнение направлено на отца. Этой ночью мне приходило на ум, что все подобия для того только и существуют, чтобы быть подобиями для отца[636].

В другой раз «Почитай отца твоего» означает небесного Отца твоего, от Него же имеешь твое бытие. Но кто почитает Отца? Это делает никто иной, как Сын: лишь Он почитает Его. И Сына не почитает никто, как только Отец. Вся радость Отца, Его нежность и Его смех обращены к Нему одному. Отец не знает ничего, кроме Сына. Он имеет в Сыне столь великую радость, что Ему ничего больше не надо, как только родить Своего Сына, ибо Он есть совершенное подобие и образ Отца.

Наши учителя говорят: то, что познается или рождается, все это есть образ[637], и говорят: если Отцу надо родить Своего единородного Сына, то Ему нужно родить Свой (собственный) образ, остающийся в Нем же Самом, в основании. Образ, каким он был от века в Отце, есть Его форма, пребывающая в Нем же Самом. Природа нас учит — и мне кажется сие вполне справедливым — что Бога надлежит постигать посредством подобий, того или этого. Но Он не есть то либо это, этого Отцу не достаточно. Он стремится обратно в первоисток, в самое сокровенное, в основу и ядро отцовства, где Он был вечно в отцовстве, в Себе же Самом, и где Он наслаждается Собою Самим: Отец как Отец — Собою Самим — в едино Едином. Тут едины всякий стебель травы, древо, и камень, и всякая вещь. Это самое лучшее, и тут я дурел от любви[638]. Посему то, на что только способна природа, к чему тяготеет она, все это стремится в отцовство, дабы природе быть Единым и быть одним Сыном, а из всего прочего вырасти, и быть Всеединым в отцовстве и, если уж единым она быть не способна, то стать хотя бы подобной Единому. Природа, сущая от Отца, не взыскует того, что есть кроме нее. Природа, сущая в себе, не имеет (своего) цвета, потому что, будучи от Отца, она не ищет ничего, кроме подобия Богу.