Тотем Козерога

— Не за что, — ответил я. Вытащил из холодильника палку варенки, отрезал толстый

ломоть. Покрошил и насыпал в кошачью миску. Багира сразу же распушила хвост,

подбежала и потерлась. — Ну-ну, не подлизывайся. Нагулялась? Хорошо хоть

послушалась и вернулась.

Кошка мяукнула, сверкнула зелеными глазами-плошками: мол, не ругайся хозяин, я

хорошая. Вонзила зубы в колбасу, стала аккуратно есть. Я отряхнул ладони, вновь

присел и стал заворожено наблюдать за домовым. Тот суетился, хозяйничал. Вытер

миску, спрыгнул на пол и выбросил использованную салфетку в мусорное ведро.

Вернулся обратно, заметался по шкафу: собирал крошки, подметал бородой пыль.

— Так значит, ты существуешь, — пробормотал я.

— А почему бы и нет? — хихикнул Елистрат в бороду. — Аз есмь. Это вы, люди

забыли о нас, превратили в сказочки. А еще русичи, тудыть вас за ногу! Но есть

еще те, кто помнят, подкармливают.

— Но почему никто не видел? — удивился я. — Ведь не такие уж и маленькие. А

лешие к примеру? Или русалки? Оборотни?

— Мы же не дураки, — ехидно фыркнул домовой, остановился и глянул с презрением.

— Прячемся, отводим глаза. К тому же мы духи: русалки, домовые, кикиморы и

лешие. Мы живем… Но как вы называете?.. Кгхм… Мо…моль…молекиурная…

— Молекулярная? — догадался я.

— Во! — кивнул Елистрат. — Что за слова? Язык сломаешь. Мо-ле-кулярная структура

у нас гораздо жиже. Легко проходим сквозь стены, вселяемся в вещи. Поэтому и не

видите. А волколаки тоже скрываются, под полной луной гуляют лишь в самой глуши.

— А почему нельзя жить открыто? — спросил я.

Домовой сморщил личико и красноречиво повертел пальцем у виска.

— Умом тронулся, молодец? Да сразу охоту объявят, изучать станут. А кое-кто и

просто из удовольствия убить захочет. Теперь не времена князей и богатырей.

Тогда жили с русичами рука об руку, не скрывались. Работали по хозяйству,

трудились вместе…

— М-да, — признал я. — Люди такие. Что ж ты раньше не показывался, а сейчас

вдруг решил?

— Ну, дык… — замялся Елистрат. — Тогда ты б в меня не поверил, или просто не

увидел. А сейчас силушку в тебе вижу волшебную. Рано или поздно заметил. Вот я и

решил не тянуть кота за хвост. Лучше так, по-хорошему…

— И то верно, — согласился я. — Что ж, будем знакомы. Слушай, а про силу мою

что-то сказать можешь?

Я затаил дыхание. Момент истины! Домовой старый и матерый, сразу видно. Может

пролить свет на происходящее. Елистрат нахмурился, поскреб бороду. Подбежал

поближе, глянул с одной стороны. Перепрыгнул на стол, посмотрел еще, покачал

головой.

— Не волхв, определенно, — проворчал он. — На колдуна или волшебника тоже не

похож. Вот на ведьмака смахиваешь… немного. Не знаю я, молодец. Дождаться Вадима

тебе надобно. Богатырь у своего деда, волхва учится. Может что-то и скажет. Но

покудова не броди нигде, в городе много чародеев… А ты зеленый еще, многим

захочется силушку твою забрать.

— Плохо, — огорчился я. — Так хотелось хоть что-то узнать. Как в потемках. А не

бродить… Блин!..

Вытащил из кармана мобильник, глянул на встроенные часы. Без двадцати семь! А к

семи надо быть у кафе, иначе Юра замучает придирками.

Вскочив с табурета, я помчался в спальню. Быстро переоделся, схватил деньги,

ключи. Мельком глянул в зеркало, пригладил вихры — нормально. Синяки и ссадины,

полученные в драке, уже затянулись, регенерировали. Есть и плюсы в волшебной

силе. Иначе недели две валялся в больнице с сотрясением мозга.

На пороге встретил Елистрат, загородил дорогу и расставил ручки. Лицо домового

выражало крайнюю степень волнения.

— Ты куда собрался, молодец? — рявкнул он. — Али не слышал предупреждения? Пока

Вадим не вернется — из дому ни ногой!

Я обулся, задумчиво посмотрел на Елистрата. Только-только установленный контакт

разрушать нельзя. Да и прав домовой. Стоит вспомнить встречу с Платоном. Руку на

отсечение — колдун. А если нечисти в городе так много, как говорил Вадим, то

надо мной нависла нешуточная угроза. Кто знает, что за силами управляют. А я

лишь начинаю разбираться, вникать… С другой стороны если не явлюсь, то получу

такой нагоняй, что жить не захочется. Федя похоже не на шутку втюрился в

англичанку и слишком болезненно относится ко всему, что с ней связано. Уволить

не уволит, а к чему придраться найдет.

— Елистрат, дорогой! — сказал я быстро. — Очень надо! Вопрос жизни и смерти.

Если не приду, то будут проблемы на работе.

— Не пущу! — упорствовал домовой. Взобрался на дверь и уселся на ручку. — У

тебя, молодец, будет еще больше проблем, коли пойдешь.

— Елистратушка! Будь человеком! Я осторожненько, обещаю, — попросил я, добавил с

намеком: — А с меня еще варенье. Малиновое, как любишь.

Домовой поколебался, тряхнул бородой. Но перспектива полакомиться пересилила.

Медленно, нехотя спрыгнул с двери и отбежал в сторону.

— Смотри, молодец, — буркнул угрюмо. — Я предупредил. И о варенье не забудь.

— Конечно! — кивнул я.

Приоткрыл дверь, проскользнул в узкую щель и помахал рукой.

— Не балуйтесь без меня! — пригрозил я. — Пьянки не устраивать, девок не водить.

А если и водить, то хоть красивых…

Захлопнул, ухмыльнулся возмущенному воплю домового и побежал по лестнице. Весь