Тотем Козерога

Нужно разобраться с новыми способностями, дабы в дальнейшем не ранить уже

невинных людей. Обретенная сила пугает, еще и как. Во время драки превратился в

нечто жестокое и холодное, не совсем человеческое. Сознание отступило, дало

место чему-то или кому-то, что всегда жило во мне. Но много лет крепко спало. А

теперь пробудилось, вырвалось наружу…

Неожиданно поймал себя на том, что минут пять пытаюсь пить чай из пустой кружки.

Встал с табурета, потянулся и пошел на кухню. Клацнул кнопкой чайника,

привалился к стене. На глаза попалась мисочка на серванте. Как раз под

вентиляционной решеткой. Туда Вадим каждый вечер наливал молоко для домового.

Возникла шальная мысль. Я открыл холодильник и достал пакет с молоком.

Ухмыльнулся, налил в блюдечко до краев. Чувствуя себя пациентом психбольницы,

сказал с неловкостью и уважительными нотками:

— Елистрат, прости что не верил в тебя. Сам понимаешь, современный мир отрицает

твое существование. Но теперь знаю, что домовые есть. Буду угощать каждый вечер.

Правда-правда!

Я замолчал, огляделся. Ничего не изменилось, никто и не подумал ответить. В моей

комнате клацали стрелки часов. Забурлил чайник, с клацаньем выключился. А так

тихо и мирно. Я пожал плечами, залил кипяток в кружку и направился в спальню. Но

когда переступал порог, в вентиляции зашуршало, закашляло. Раздался сварливый

голос:

— Меду добавь!

— Что? — охнул я изумившись. Выругался вполголоса — от неожиданности дернул

рукой, ошпарился кипятком.

— Мед я люблю, — проворчали из вытяжки. — И варенье. Давно сладенького не ел.

Если не жалко конечно.

Я попятился, медленно поставил кружку на стол. Пытаясь сохранять спокойствие,

опять полез в холодильник. На верхней полке нашел банку с вареньем. Чайной

ложечкой зачерпнул, насыпал в мисочку с молоком. Добавил еще.

— Хватит! — раздался тот же голос. Тонкий, но дребезжащий, старческий. — А то

слипнется. Хорошего понемножку.

Вновь заскреблось, заскрипело, будто маленькие коготки царапали по бетону.

Пластиковая решетка дрогнула, вывалилась наружу. Из черного отверстия показалось

серенькое и мохнатое. Звонко чихнуло, шмыгнуло носом. В воздух взвилось облако

пыли и штукатурки. Существо выбежало из туннеля вентиляции, быстро метнулось к

полу и подобрало решетку, потащило наверх, покряхтывая от натуги.

Колени подогнулись, и я бухнулся на кухонный табурет. С интересом присмотрелся к

еще одному жителю квартиры. На первый взгляд — бесформенный клубок шерсти. Но

при ближайшем рассмотрении… Маленький человечек, с ладонь ростом. Весь заросший,

мохнатый. Длинные волосы покрывали тело, спереди — окладистая борода. На темном

сморщенном личике блестели глазки-бусинки, выпирал длинный и острый нос. Из-под

бороды торчали маленькие ручки, босые ножки. На голове острые кошачьи ушки с

мохнатыми кисточками. Домовой одет в длинную рубашку из обрывков цветных

лоскутов. По стене передвигался легко и стремительно как по горизонтальной

поверхности, будто закон гравитации совершенно не действовал.

Елистрат приладил решетку на место, покряхтел и оглянулся.

— Что вылупился? — буркнул он. — Где твое: «Гой еси дядюшка домовой»? Ах да,

забыл… Ты же из этих самых, непосвященных. И как только волшебную силу урвал?

Говорил и говорю — мир катится в пропасть.

Бормоча ругательства, домовой скатился по стене, подобрался к мисочке. Достал

откуда-то из складок бороды малюсенькую деревянную ложечку, зачерпнул молока с

вареньем. Выпил, зажмурился от удовольствия.

— Малиновое, — крякнул он. — Угодил, молодец. Вадик нечасто балует сладеньким.

Говорит — обленюсь, растолстею. Прав, конечно, но все равно мог бы и почаще…

Елистрат зачерпнул еще. Потом вошел во вкус, ложка замелькала быстро-быстро.

Сначала хлюпало, затем застучало о дно миски. Я мотнул головой, со стуком

захлопнул челюсть. Надо же — живой домовой!

— Эээ… — промычал я. — Гой еси, дядюшка домовой!..

— Поздорову, молодец! — усмехнулся Елистрат, принялся вылизывать миску. –

Очнулся-таки. А я подумал — так и просидишь истуканом деревянным. Благодарствую

за подношение!

Серым клубком метнулся во внутренности серванта, притащил салфетку и начал

деловито вытирать миску. В кухню зашла Багира, потянула носом воздух,

зажмурилась. С места запрыгнула на верхушку шкафа, воткнула усатую морду в

тарелочку. Лизнула остатки молока с вареньем, презрительно фыркнула — не

понравилось.

— А ну брысь, ведьмино отродье! — рявкнул домовой, погрозил кулачком. — Сколько

раз мое молочко лакала! Никак не нажрешься, скотина бессловесная! Мышей лови!

Багира зашипела, разинула пасть, будто намереваясь цапнуть домового. По размерам

как раз — со среднюю крысу. Еслистрат воинственно выставил перед собой ложку,

встал в позицию.

— А ну не ссорится! — гаркнул я внезапно для себя. — Багира, брысь с серванта!

Сейчас колбасы дам.

Кошка вздрогнула, пристыжено отступила и спрыгнула на пол. Сразу подбежала,

начала мурлыкать, тереться о штанину. Домовой спрятал ложку, вновь принялся

вычищать тарелку. Проворчал, не оборачиваясь:

— Благодарю за защиту, молодец! Совсем замучила мышатница. Проходу не дает. И

вроде своя животина, волшебная, но тоже молочко любит.