Тотем и табу

Основанная на обряде интичиума теория Фрэзера зиждется всецело на признании примитивной природы установлений арунта. Но после возражений Дюркгейма[214] и Лэнга (1903 и 1905) кажется невозможным настаивать на этом; наоборот, арунта, по-видимому, являются наиболее развитыми среди всех австралийских племен и находятся, скорее, уже на стадии распада, а не зарождения тотемизма. Мифы, столь поразившие Фрэзера тем обстоятельством, что они, в противоположность нынешнему состоянию, подчеркивают свободу поедания тотема и заключения браков в пределах тотема и легко объясняются завистливыми фантазиями, которые, подобно мифам о золотом веке, проецируются в прошлое.

в) Психологические теории

Первая психологическая теория Фрэзера, выдвинутая еще до знакомства с наблюдениями Спенсера и Гиллена, основывалась на вере во «внешнюю душу»[215]. Тотем, согласно этому взгляду, представлялся надежным убежищем для души, куда та пряталась, чтобы избежать угрожающих опасностей. Помещая душу в тотем, первобытный человек становился неуязвимым – и, разумеется, избегал причинения вреда носителю своей души. Не ведая, в какой конкретно особи из породы животных таится его душа, он, вполне естественно, щадил всю породу.

Позже Фрэзер сам отказался от суждения, будто тотемизм возник из веры в душу; познакомившись с наблюдениями Спенсера и Гиллена, он принял изложенную выше социологическую теорию тотемизма, но постепенно осознал, что мотив, из которого эта вторая теория выводила тотемизм, чересчур «рационален» и подразумевает наличие социальной организации, слишком сложной для того, чтобы ее можно было назвать примитивной[216]. Магические «кооперативные общества» теперь казались, скорее, плодами, а не зародышами тотемизма. Фрэзер стал искать более простой фактор, некое примитивное суеверие за этими воззрениями, чтобы уже из него вывести возникновение тотемизма. Этот первоначальный фактор обнаружился в удивительной теории зачатия арунта.

Как уже говорилось, арунта отрицают связь зачатия с половым актом. Когда женщина ощущает себя матерью, это означает, что какой-нибудь дух умершего из тех, что ожидали возрождения в ближайшем тотемном средоточии, проник в ее тело. Она будет вынашивать духа как ребенка, и этот ребенок получит тот же тотем, что и все духи, нашедшие приют в данном месте. Эта теория зачатия не может объяснить тотемизм как явление, поскольку заранее предполагает его существование. Но если сделать еще шаг назад и допустить, что женщина верит, будто животное, растение, камень или другой предмет, занимавший ее воображение в миг, когда она впервые почувствовала себя матерью, действительно в нее проник потом и рождается затем в человеческой форме, тождество человека с тотемом приобретает фактическое основание благодаря этой вере матери, а отсюда легко вытекают все дальнейшие тотемные предписания (за исключением экзогамии). Человек отказывается есть конкретное животное или растение потому, что иначе он поедал бы себя самого. Правда, у него имеется склонность порой «причащаться» своему тотему в ходе особого обряда, ибо так он укрепляет свое тождество с тотемом, составляющее сущность тотемизма. Наблюдения Риверса[217] (1909) за туземцами на островах Бэнкса[218], похоже, доказывают прямое отождествление людей с тотемом на основании сходной теории зачатия.

Следовательно, исходным источником тотемизма оказывается неведение дикарей относительно способа продолжения рода у людей и животных – в особенности неведение относительно роли самца при оплодотворении. Это незнание поддерживалось, судя по всему, длинным промежутком между актом оплодотворения и рождением ребенка (или первыми его движениями в материнском чреве). Тотемизм является поэтому созданием не мужского, а женского ума, корни его «образованы болезненными фантазиями беременной женщины». Буквально все, что находит на женщину в тот таинственный миг ее жизни, когда она впервые чувствует себя будущей матерью, довольно просто соотнести с ребенком в ее чреве. Такие материнские фантазии, столь естественные и, как кажется, общераспространенные, составляют, по-видимому, корни тотемизма (Фрэзер, 1910).

Против этой третьей теории Фрэзера приводится, прежде всего, то же самое возражение, что и против второй, или социологической. Арунта как будто ушли очень далеко от зачатков тотемизма. Отрицание роли отца у них восходит, по-видимому, не к примитивному неведению; в некоторых случаях они даже придерживаются наследования по отцовской линии, однако, можно предположить, жертвуют значением отцовства ради неких соображений, воздающих честь духам предков[219]. Да, они возвели в общую теорию зарождения миф о непорочном зачатии благодаря духу, но нет причин приписывать им вследствие этого неведение об особенностях продолжения рода (как, собственно, и античным народам в эпоху возникновения христианских мифов).