Тот самый

Сев на кровать, я расстегнул пуговицу на джинсах и потянул их вниз. Из кармана выкатилось что-то маленькое и блестящее, замерев у босых ног. Вглядываясь в блеск на полу, я поднял находку.

Я надел подвеску на шею, и нагретый металл прилип теплом к коже. Это было медное перо с черной бусинкой.

Один подвиг – одно перо.

Глава XI Чисто гипотетически

Пока мама копалась в саду, в очередной раз пытаясь привести его в надлежащий вид, я растянулся в тени яблони с книгой на коленях. Я читал Керуака, а медное перо блестело у меня на груди.

Алиса лежала недалеко от нас, в джинсовых шортах и в коротком топике. Несколько минут она с усердием растирала крем от загара по бледной коже, после чего легла в траву и надела наушники. Каждое действие сопровождалось демонстративным молчанием, но я знал: Алиса на самом деле слушала наш разговор – один наушник болтался у ее плеча. Тот факт, что Алиса и мама находились в нескольких метрах друг от друга, давал мне надежду на их примирение. Мама по-прежнему разговаривала только со мной, хотя время от времени с беспокойством поглядывала на Алису. Та делала вид, что ничего не замечает. Сейчас, по крайней мере в эту секунду, я чувствовал себя самым адекватным представителем семьи Граниных.

Мама в перчатках отламывала сухие ветки с кустов малины. Я лениво разглядывал ее из-под тени ресниц: мне хотелось немедленно нарушить тишину и сказать, что я все знаю. На секунду я представил, как рассказываю о мистере N и об их ссоре. Я не произнес ни слова: отыскивал взглядом синяки на мамином теле или другие повреждения. Обычно мама тайком наблюдала за мной, а сейчас мы поменялись ролями. В каждом движении я искал неуловимые изменения, несущественные детали, выбивающиеся из привычной рутины нашей жизни. Никаких изменений не было.

Перелистнув страницу, я заметил на себе мамин взгляд. Сдул челку со лба и склонил голову.

– Что?

– Ничего…

– Я так и подумал.

Я снова принялся за чтение, найдя пальцем нужную строку, и почувствовал очередной взгляд мамы. Она явно хотела со мной поговорить – возможно, считала, будто я умел телепатически читать мысли. Может быть, она догадалась, что мне все известно?

– Между прочим, – сказала она после недолгого молчания, – Ромео было столько же, сколько и тебе, когда он убил себя.

Мама покачала головой. Уголок рта приподнялся, и родинка на щеке поднялась чуть выше. Мама снова пыталась предостеречь меня от разбитого сердца.

– Спасибо за предупреждение, ма, но я не влюблен, – повторил я, поднимая взгляд. – И, кажется, мы не держим дома яд… К тому же у меня нет склонности к суициду. Или это передается по наследству?

Я выгнул бровь, ощущая себя победителем в словесной дуэли.

Мама повязала сарафан чуть выше колен в пышный узел. Легкая ткань струилась складками по загорелым ногам. Мышцы, натянутые под кожей, плавно двигались, образуя рельеф, и я смотрел на маму взглядом скульптора, будто одна из его греческих статуй ожила и обрела блеск в глазах. Мужчины всегда обращали на нее внимание. С одного взгляда трудно догадаться, что у ожившей статуи все еще каменное сердце.

– В последнее время ты какой-то странный, – заключила мама, с треском отламывая сухую ветку от куста, и очарование рассеялось. Мама снова стала просто мамой.

Мимо меня с жужжанием пролетел шмель, и я невольно прижал книгу к груди как щит. Когда шмель скрылся в траве, я облегченно выдохнул.

– Странный, потому что не сижу дома?

Алиса молча перевернулась на спину: белокурые волосы упали на зеленую траву. В прядях запуталось несколько цветов клевера. Щеки покрылись легким румянцем от жары и утреннего загара. На правой скуле, в лучах солнца, две родинки стали выделяться ярче, как пятна шоколада. Алиса положила ногу на ногу и развела руки, пропуская сквозь пальцы траву. Прямо сейчас сестра напоминала мне Белоснежку: казалось, по ее зову должны собраться все дикие зверьки и насекомые.

Любой, кто не знал Алису, подумал бы, что она безмятежна и расслабленна. Сосредоточенное внимание выдавала левая изогнутая бровь. Алиса вслушивалась.

– Просто не такой, как всегда, вот и все.

– Может быть, твои дети выросли, а? И теперь не могут все время сидеть дома…

Раньше меня это особо не беспокоило, но сейчас я знал, что за стенами нашего дома открывался большой неизведанный мир.

Я положил книгу на колени корешком вверх и прижался спиной к шершавому стволу яблони. Рядом со мной валялись несколько подгнивших яблок. Учуяв сладкий аромат, я невольно вспомнил разговор с Киром на лужайке перед школой. Тогда было жарко, как и сейчас, только солнце стояло выше.

– И когда вы только успели? – Мама разогнулась, смахнула с лица темную прядь локтем, чтобы не испачкать лицо грязью, и окинула меня внимательным взглядом. Я по-прежнему не находил в ней ничего, что бы говорило о ее новой связи с мужчиной. Даже аромат духов куда-то испарился. – Начинаю подозревать у себя ранний Альцгеймер…

– Ма, тебе всего лишь чуть больше тридцати… – Я улыбнулся.