Тот самый

– Заткнись, – злобно прошипела Алиса. Она развернулась и только сейчас заметила Кира. – Привет, Кир. Не думала тебя здесь увидеть.

– Если ты не против, – сказал я.

– Я не против. Так даже лучше.

– Привет-привет. – Кир кивнул ей и улыбнулся.

Когда я увидел Алису, ее нервные движения и быстрые взгляды куда-то вверх, то понял, что все еще злился на нее. Злость никуда не делась. Притаилась, усыпленная жарой, но не исчезла. Мы посмотрели друг на друга, и я догадался, что Алиса тоже это поняла. Темное стекло солнечных очков не могло скрыть ее взгляда.

– Там. – Она кивком указала наверх, и мы все трое задрали головы.

Я молча разглядывал пустые окна пятиэтажного дома. Их закрывали застиранные занавески и тюль. За тонким стеклом воображение рисовало людей, прильнувших к окнам по ту сторону. На самом деле никого не интересовали подростки, скучающие во дворе. Таких, как нас, были миллионы по всему миру.

Алиса по-прежнему сидела на скамейке, я стоял, скрестив руки на груди, а Кир расположился чуть впереди. Он сел на бордюр и вытянул ноги.

Из окон первых этажей лился голубоватый телевизионный свет, оставляя размытые пятна на пыльных стеклах. Наконец в окне второго этажа я заметил их. Силуэты. Мама быстро взмахивала руками. Мистер N, скорее всего, пытался ее успокоить. Он хватал ее за запястья и притягивал к себе, но мама каждый раз вырывалась и начинала еще больше жестикулировать. Она подошла к окну и осмотрела двор: в какой-то момент я решил, что сейчас она нас заметит, но, прежде чем ее взгляд нашел незадачливых шпионов, затерянных среди зелени кустов, большая рука опустилась ей на плечо и развернула к себе.

– Вот говнюк, – прошептала Алиса. – Гад!

Я решил оставить эту ситуацию без комментариев. Пальцы, стиснувшие плечо мамы, казались ужасно огромными. Я ярко представил, как от таких касаний на светлой коже остаются красные пятна – отпечатки пальцев, а после – уродливые синяки.

Сделав шаг вперед, я сжал кулаки, но Алиса остановила меня легким прикосновением ладони. Прямо сейчас я действительно не мог ничего сделать. Злость от бессилия растекалась внутри меня черным ядом. Мир сузился до крошечного окна с двумя смазанными силуэтами за стеклом.

Мама смахнула с себя руку и пропала из виду. Вскоре исчез и мистер N. Мы молча ждали. Алиса встала и начала ходить вдоль скамейки.

– Не мельтеши. – Я бросил на нее короткий взгляд.

– Что хочу, то и делаю.

Между нами назревала новая ссора, подогретая старыми недомолвками, но голос Кира остановил нас.

– Вон там. – Он показал пальцем вперед.

Мы заметили маму с мистером N. Они стояли под аркой дома, ругаясь.

– Нет, я не могу!

– Ты даже попробовать не хочешь… – Мистер N ткнул пальцем в воздух.

– Это невозможно. Ты не понимаешь, о чем просишь…

Оглядевшись, они понизили голоса, и я перестал понимать слова, брошенные сгоряча.

Мне хотелось отвлечь их друг от друга. Отвлечь мистера N от мамы. Недолго думая, я поднял с земли первый попавшийся камень и подбежал к окнам. Нагретый камень удобно лежал в ладони. Через секунду раздался звон битого стекла.

Когда мистер N обратил внимание на звук, мы уже убегали вглубь двора. Я слышал крики, и мое сердце ликовало.

Мы зашли в то же кафе, в котором были в день знакомства с Киром. Тогда коленки горели от стесанных ран, сейчас же кожа затянулась белыми шрамами. Изменилось не только это, и все чувствовали перемены в воздухе. Они пахли фисташковым мороженым и клубничным коктейлем Алисы.

Та сидела напротив. Она сняла очки, поглядывая на нас с Киром, и не спеша потягивала коктейль из трубочки. Кир, устроившись рядом со мной, выковыривал орехи из пломбира, а я размазывал подтаявшее мороженое ложкой по стеклянному дну креманки. Есть мне совсем не хотелось.

– Вот ублюдок. – Алиса облизала трубочку.

– Интересно, что он хотел… – Я воткнул ложку в мороженое.

– Как будто ты не знаешь, что́ мужики хотят от нашей мамы. Вообще-то все мужики хотят одного и того же, уж поверьте мне. – Она с прищуром посмотрела на нас с Киром, сканируя внимательным рентгеновским взглядом, и криво ухмыльнулась уголком рта. – Ну ладно, все, кроме вас. Вы славные и хорошие ребята.

Я не знал, счесть ли это за комплимент или за оскорбление. Судя по замешательству на лице Кира, он думал о том же.

На секунду я отвлекся мыслями, но потом покачал головой.

– Не знаю… А если мама по-настоящему небезразлична ему?

– Все равно он урод.

Кир тактично не вмешивался в наш разговор, изображая огромный интерес к трещинкам в столешнице.

– Нужно узнать, чего он хотел, – вновь заговорила Алиса, и я молча кивнул. – Теперь, по крайней мере, мы знаем, как он выглядит.

Я понял, что едва ли запомнил его внешность. Только гладко выбритые щеки, квадратный подбородок и темные, почти черные волосы.

Через полчаса мы без настроения попрощались с Киром и на велосипеде поехали в большой и одинокий дом на Черепаховой горе. С Алисой мы молча разошлись по своим комнатам, не обмолвившись и словом с тех пор, как покинули кафе.

Дом пустовал. Вместо мамы остался только приторный запах духов. Мама была с ним – с тем, кто никогда не станет нам отцом.