Тот самый

Этот фрагмент я помнил наизусть: он вклинился в память как осколок. Ошеломленный, я перечитывал его снова и снова, молча шевеля губами: Хрюши уже не было. Вот так легко забрать жизнь человека. Вот так легко превратить человека в дикаря – достаточно лишить его привычного социума с правилами. Может, все мы на самом деле были дикарями, которые научились маскироваться.

– Я не сомневался, что помнишь. – Кир усмехнулся. – Так вот. Сегодня ты законопослушный гражданин, а завтра для тебя не существует никаких законов. Грань между нормальным и ненормальным настолько тонка, что порой неощутима. И переступить ее гораздо проще, чем кажется. Можно пересечь грань и не заметить, как ты оказался по ту сторону нормальности.

Я внимательно слушал Кира.

– Нам нравилось чувствовать себя как те ребята, понимаешь? Мы придумывали свои правила, и никто не мог нас остановить. А когда мы долго были сами по себе, нам казалось, что мы действительно где-то на необитаемом острове.

– Те дети пытались прикончить друг друга, – любезно напомнил я.

– Те дети пытались выжить в новых условиях.

– Так перо что-то значит?

Кир вернул его себе на шею. Я ощутил жар, прилипший к коже, и сухость во рту. Я встал, и мы переместились в тень. В рюкзаке я нашел яблоко: на истончившейся кожуре уже появлялись мягкие коричневые пятна. Бросив яблоко Киру, я лег, перебирая пальцами высушенную солнцем траву.

– У индейцев есть традиция: один подвиг – одно перо.

Я недоверчиво сощурился.

– Если брат подарил тебе его, значит, ты совершил какой-то подвиг. Так?

– Может быть. А может, и нет.

Я приподнялся на локтях и взглянул на Кира. Я молча ждал продолжения, но хитрая ухмылка на его лице посеяла во мне мысль, что конец истории я так и не услышу.

– Нет-нет. – Он решительно замотал головой. Волосы песочного цвета небрежно упали ему на лоб. – Я ничего не скажу. – Под моим вопросительным взглядом он покрутил яблоко в руках, поднес его к носу и втянул сладкий аромат красной кожицы. – Мы договаривались. Факт на факт. По-другому не катит.

Кир подбросил яблоко и поймал его. Наши взгляды встретились.

– У меня нет интересных историй.

Я не знал, какой подвиг совершил Кир, но хотел узнать.

– Хочешь сказать, что история о том, как ты выпрыгнул из машины, – неинтересная? Да ты себя недооцениваешь, чувак!

Он улыбнулся, и я прикусил губу, размышляя, какую на этот раз рассказать историю. Воспоминания виделись мне старыми пленочными фотографиями: если часто доставать их на свет, они выцветут и потеряют былую ценность.

– Иногда мама приводила домой разных мужиков. Раньше. Сейчас она так не делает.

– Потому что…

– Не торопи, – бросил я Киру. – Потому что мы с Алисой делали всё, чтобы они больше никогда не вернулись. Мама об этом не знает. После одного случая… – Я сглотнул ком в горле, вспомнив Того-кто-должен-был-стать-мне-отцом, и сжал кулаки в карманах так, чтобы Кир не видел. Мне не хотелось быть слабым в его глазах, а грустить – значит быть слабым. – В общем, мы больше не хотели впускать в дом чужаков. И, как только оставались наедине, делали все возможное, чтобы поскорее их выпроводить. Как только мама отлучалась на кухню, чтобы поставить чайник, я изображал ужасного сына. А может, был им на самом деле. Однажды, когда мама оставила нас, Алиса подошла к ее новому кавалеру, невинно хлопая глазами, взяла его за руку и тихонько прошептала: «Я очень рада, что ты теперь мой новый папочка. Поднимемся наверх? Предыдущий папочка всегда со мной поднимался…» И на этих словах она погладила ладонью его бедро. Он, раскрасневшийся и испуганный, чуть ли не вылетел из нашего дома, толком не попрощавшись. Конечно же, он больше не возвращался.

Кир рассмеялся. Его лицо стало задумчивым: он размышлял, подходит ли моя история в обмен на его. Я молча ждал, а взгляд время от времени опускался на медное перо. Мы сидели в тени, но на глаза Кира падала полоска света.

– Мы нередко были сами по себе, если помнишь. – Кир провел ногтем по мягкой кожуре. – Гуляли одни, творили всякую фигню. И вот однажды в один из таких беззаботных дней мы наткнулись на машину. На обочине. Она выглядела старой и заброшенной. Мы прижимались лицами к стеклам, разглядывая салон. Нам просто было интересно, вот и все, ничего плохого мы делать не собирались. – Кир бросил на меня короткий взгляд, и я ему поверил. – Брат пнул колесо, и сработала сигналка.

– Пришел хозяин?