Тоска по дому

Мудрец Ихия от бормотаний перешел к крику. Смысла его криков я не понимала, но некоторые из них звучали умоляюще, а другие – как угрозы. Его руки двигались под полотенцем, словно с чем-то сражались, а лицо исказилось страданием, подлинным или мнимым; из таза с водой раздавались крикливые петушиные голоса, хотя неясно было, кто их издает. «Ноа, успокойся, – сказала я себе. – Это не могут быть голоса демонов. Никаких «голосов демонов» не существует. И демонов не существует. Мудрец Ихия, по-видимому, чревовещатель. И голоса исходят из его живота». Я подала знак Симе, глазами указывая на живот мудреца, но она была словно загипнотизирована тем, что происходит под полотенцем, и не обратила на меня внимания. На поверхности полотенца начали появляться небольшие бугорки, будто в духовке закипал сыр на пицце; они поднимались и опускались, поднимались и опускались, словно кто-то – или что-то – тщетно пытается выбраться наружу. «Ну, – попыталась я успокоить себя, – может, это его пальцы? Может, он нарочно двигает под полотенцем костяшками пальцев, чтобы создать подобный эффект? Но нет, не похоже – бугорков слишком много. Не могут его руки находиться одновременно в шести разных местах, если только… Если только не…»

Но вот бугры постепенно сгладились, а Авраам перестал дрожать всем телом. С лица мудреца Ихии исчезла гримаса страдания, и вода из таза больше не летела во все стороны.

«Когда я расскажу об этом Амиру, он мне не поверит, – подумала я. – Всю неделю он дома, но именно сейчас, когда тут творятся вещи, достойные сериала «Секретные материалы», он уезжает в Тель-Авив».

Мудрец Ихия открыл глаза, кивком подал знак Симе, что можно развязать Аврааму руки и ноги, и сдернул с таза полотенце.

Я едва не упала со стула: вода была густо окрашена кровью.

– Он меня поранил, этот выродок, – пожаловался мудрец Ихия и попросил Джину принести пластырь и бинт. На одном из пальцев у него был виден глубокий порез, и Сима вскрикнула от изумления. «Это еще ни о чем не говорит, – засомневалась я. – Он мог и сам порезать себе палец. Все, что для этого нужно, – японский нож в рукаве».

Джина перевязала ему палец, то и дело бросая озабоченный взгляд на мужа, который снова смотрел на мир пустыми глазами.

– С ним все будет в порядке, – возвестил мудрец Ихия. – Тебе не о чем беспокоиться, Джина. В него вселился демон, старый упрямый демон, который бродит здесь почти пятьдесят лет. Демон пырнул меня, но я его прогнал, и теперь он знает, что с Ихией лучше не связываться. Я оставлю вам амулет, вы повесите его ему на шею на цепочке, и демон не вернется.

Джина закивала головой с благодарностью и уважением. Я тоже машинально начала кивать, но спохватилась и перестала.

– Верно, дорогой, с тобой теперь все будет в порядке? – Мудрец Ихия обернулся к Аврааму, чтобы тот подтвердил справедливость его слов. Авраам покорно кивнул. – А что случилось с Нисаном, ты помнишь? – спросил мудрец Ихия, и все мы напряглись. Авраам молчал. Солнечный луч, в последние минуты делавшийся все короче, окончательно покинул комнату. Было время, внезапно вспомнилось мне, когда все скауты из моего отряда вели разговоры о спиритизме. Никто из них никогда не участвовал ни в одном сеансе, но каждый лично знал кого-нибудь, кто своими глазами видел, как стакан движется по буквам.

– Нисан умер, – прервал Авраам мои ностальгические воспоминания. – Нисан умер, – повторил он снова, обратив свои удивленные глаза на мудреца Ихию. – С чего это ты вдруг о нем вспомнил?

Демон бродит по Маоз-Циону. С наступлением ночи и до первых лучей солнца. Он черный, а не белый, как все воображают. И он одинок.

В первые годы он еще пытался понравиться людям, завязать с ними разговор, проникнуть через приоткрытые двери. Но все – мужчины и женщины, старики и дети – встречали его криками. С одной женщиной, которую он хотел похвалить за то, как аппетитно пахнет ее стряпня, даже случился инфаркт. Ее удалось спасти, но он решил: «Больше я к ним не приближусь». И тем самым отказался от величайшего удовольствия: слышать, как жители перешептываются друг с другом: «Здесь был демон».

Иногда старики, сидя в парке на скамейке, вспоминают, как по Кастелю когда-то бродило привидение. И сразу, как это принято у стариков, начинают спорить (демон стоит за деревом, на безопасном расстоянии, и внимательно слушает): «Я видел его собственными глазами». – «Как ты мог его видеть? Ведь он выдумка детей и женщин». – «Он беженец, жертва Второй мировой войны». – «Ничего подобного, он появился здесь только в начале пятидесятых». – «Какие пятидесятые? У тебя что, память отшибло, старый осел?» – «У меня память отшибло? Это твоя память подобна дырявой рыболовной сети». – «Дырявая рыболовная сеть? Как ты можешь так говорить? Мальу́ном[49] ты был, Шимон, да таким до конца своих дней и останешься».